Джеймс Блиш - Города в полете (сборник)

Не попрощавшись даже из вежливости, он пригнулся и вышел в двери, поразив всех грациозностью своих движений. Руиз—Санчес, немного растерявшись, беспомощно смотрел ему вслед. Казалось, литиане всегда улавливали суть происходящего — по сравнению с ними даже о самых самоуверенных землянах, можно было сказать, что их просто разрывают сомнения.

И почему они должны сомневаться? Их поддерживала — если Руиз—Санчес не ошибался — вторая по мощи Власть во вселенной, и поддерживала напрямую — без посредников и без противоречивых толкователей. Уже то, что они не страдали от нерешительности, прямо указывало на их происхождение от этой Власти. Свобода выбора была дарована только детям Бога, поэтому они часто были полны сомнений.

Если бы Руиз—Санчес смог, он все же остановил бы Чтексу. В быстротечном споре полезно иметь на своей стороне чистый разум — несмотря на то, что если вы будете полагаться на него слишком долго, этот союзник может вонзить вам нож в сердце.

— Идемте и разберемся во всем до конца, — захлопнув дверь и вернувшись в переднюю, сказал Микелис. — Хорошо, что удалось немного поспать, но до прихода корабля осталось так мало времени, а нам еще нужно принять официальное решение.

— Мы не сможем продвинуться дальше, — возразил Агронский, хотя, как и Руиз—Санчес, он послушно следовал за Микелисом. — Как мы можем принять окончательное решение, не зная мнения Кливера? В таких делах на счету каждый голос.

— Абсолютно правильно, — сказал Микелис. — И мне, так же как и тебе, не нравится сложившаяся ситуация — я уже сказал об этом. Но я не вижу иного выхода. Рамон, как вы думаете?

— Я бы предпочел подождать, — откровенно сказал Руиз—Санчес. — Если посмотреть реально, то любые мои слова, так или иначе, компрометируют вас обоих. И не говорите, что вы не сомневаетесь в моей честности, ведь точно так же мы доверяем и Кливеру. Но эти доверия взаимно исключают друг друга.

— Рамон, сказав вслух то, что все думали, вы стали на сложный путь, — едва улыбаясь, сказал Микелис. — Что вы предлагаете?

— Ничего, — признал Руиз—Санчес. — Как вы сказали, время работает против нас. Нам все же придется продолжить без Кливера.

— Нет, не придется. — Голос от дверей в спальни от слабости был одновременно и неувереннее и жестче чем обычно.

Все вскочили на ноги. В дверном проеме, крепко вцепившись за его стороны, стоял одетый в шорты Кливер. На одном из его предплечий Руиз—Санчес увидел следы клейкой ленты, которой он прикреплял трубку для подачи фруктозы.

VI

— Пол, ты сошел с ума, — сердито, сказал Микелис. — Марш в гамак пока тебе не стало хуже. Как ты не поймешь, что ты болен?

— Мне не так плохо, как вам кажется, — криво усмехаясь, сказал Кливер. На самом деле, я чувствую себя вполне прилично. Рот уже почти не болит, и не думаю, что у меня есть температура. Да будь я проклят, если наша Комиссия хоть на шаг продвинется без меня. Комиссии не даны такие права, и я буду протестовать против любого принятого без меня решения — любого решения, ребята, я надеюсь, вы меня понимаете.

Микелис и Агронский беспомощно посмотрели на Руиза—Санчеса.

— Рамон, что вы скажете, — хмурясь, сказал Микелис. — Ему уже можно вставать из постели?

Руиз—Санчес был уже возле физика и заглядывал ему в рот. Язвы уже почти сошли, а несколько оставшихся были едва заметны. Глаза Кливера слегка слезились, что говорило о том, что кровь очищена еще не полностью, но больше ничего не напоминало о вчерашних волнениях. Кливер на самом деле выглядел ужасно, но это было неизбежно, если учесть, сколько протеина из клеток своего собственного организма он сжег для выздоровления.

— Думаю, он имеет право даже убить себя, если захочет, — сказал Руиз—Санчес. — Пол, прежде всего, вы должны сесть, надеть халат и укутать ноги одеялом. Потом вам нужно поесть — я займусь этим. Вы замечательно быстро выздоровели, но ослабели и если вы не излечитесь полностью, можете стать легкой добычей для серьезной инфекции.

— Я согласен на компромисс, — быстро сказал Кливер. — Я не хочу быть героем, я хочу только, чтобы меня услышали. Помогите мне добраться до гамака. Я все еще нетвердо стою на ногах.

Не менее получаса они устраивали Кливера так, чтобы выполнить все предписания Руиза—Санчеса. Похоже, физику даже нравилось то, как с ним возились. В конце концов, после того как он получил кружку гчтехта — местного чая — Микелис сказал:

— Ну что, Пол, ты просто из кожи вон лезешь, чтобы разоблачить себя. Ты ведь именно этого добиваешься. Итак, рассказывай, почему ты с нами не связывался?

— Я не хотел связываться.

— Не спеши, — сказал Агронский. — Пол, не болтай первое, что придет в голову. Хотя говорить связно ты уже можешь, но, трезво рассуждать, по—видимому, еще не в состоянии. Может ты молчал просто из—за того, что не сумел воспользоваться здешней системой связи — Деревом или еще чем—нибудь?

— Нет, не поэтому, — упрямо сказал Кливер. — Спасибо, Агронский, но не нужно подсказывать мне выход попроще или сочинять для меня алиби. Я вполне осознаю свои действия и знаю, что теперь не смогу убедительно объяснить свое поведение. Мои шансы скрыть все в секрете зависели от возможности полностью контролировать ситуацию. Естественно, что я лишился всякой надежды на это после того, как налетел на этот проклятый «ананас». Я понял это предыдущей ночью когда, сражаясь как дьявол, чтобы вырваться к вам, прежде чем вернется Отец, обнаружил, что не могу это сделать.

— Теперь ты как будто вполне спокойно воспринимаешь это, — заметил Микелис.

— Да, я понимаю, что провалился. Но я реалист. И еще, Майк, я знаю, что мое поведение объясняется чертовски убедительными причинами. Я рассчитываю, что когда расскажу о них, вы охотно согласитесь со мной.

— Хорошо, — сказал Микелис, — начинай. Кливер откинулся и спокойно сложил руки на коленях. Он явно наслаждался происходящим. Потом он сказал:

— Во—первых, как я уже сказал, я не связывался с вами, потому что не хотел. Используя для передачи сообщения кого—нибудь из Гадюк, я бы справился с Деревом не хуже Отца. Конечно, я не говорю по-Гадючьи, но Отец знает их язык, и мне нужно было бы лишь довериться ему. Кроме того, я мог бы справиться с Деревом самостоятельно. Я уже разобрался на каких технических принципах основана его работа. Майк, ты увидишь, оно представляет собой самый большой в этой галактике транзистор, и бьюсь об заклад, большего транзистора просто не существует.

Но я хотел расколоть Комиссию на две группы. Я хотел, чтобы вы даже не догадывались о происходящем здесь, на этом континенте. Я хотел, чтобы вы предположили наихудшее и, если бы мне удалось это устроить, обвинили бы во всех бедах Гадюк. После возвращения — если бы вы все же вернулись сюда — я собирался подготовиться к тому, чтобы доказать, что Гадюки не позволили мне связаться с вами. У меня было множество разнообразных планов, чтобы убедить вас в этом, но их теперь не хочется раскрывать — они лишились смысла. Но я уверен, что мои объяснения выглядели бы значительно убедительнее любых рассказов Отца.