Георгий Краснов - Треснутая трубка

Разошлись гости лишь после полуночи.

— Сношенька, ты уж постели Виталию в сенях, — попросила бабушка. Он ведь с детства любил спать там.

Виталий давно уже чувствовал усталость, но спать ему не хотелось. Он сидел у открытого окна, выпуская на улицу струйки сигаретного дыма.

— Бабушка, — ласково позвал он, когда она кончила мыть посуду на кухне, — иди к столу, посиди со мной… Я хотел спросить тебя…

— О чем же, Виталий?

— Ты не помнишь, бабушка, было ли у отца кольцо, золотое?

— Зачем ты, внучек, спрашиваешь об этом? — заволновалась старая женщина.

— Ты, бабушка, не подумай чего-то плохого, — успокоил он ее. — Но мне очень нужно узнать об этом.

И Виталий поведал ей со всеми подробностями о встрече с армянином-рыбаком, о том, что рассказал этому рыбаку его отец о механике Синичкине. Потом вынул из кармана портсигар и положил его на стол перед бабушкой.

— Твой отец никогда не курил, — сказала та, отодвинув от себя портсигар. — Такой вещи у него я не видела ни разу.

— А эту? — он раскрыл портсигар и, развернув пленку, подал бабушке золотое кольцо.

Старая женщина неторопливо надела поданные невесткой очки и долго рассматривала маленькое кольцо. Виталий и тетя терпеливо ждали, что она скажет. Но она молчала, лицо ее застыло в напряжении, затем вдруг задрожало, и из глаз побежали слезы.

— Бабушка, бабушка! Зачем ты опять?..

— Вспомнила я, внучек, вспомнила… Лучше уж и не надо бы. Больно тяжело ворошить прошлое… В тот самый день, когда началась война, день рождения матери твоей справляли. И отец подарил ей золотое кольцо. «Вера, — сказал он тогда, — к свадьбе я не мог купить тебе кольцо, так прими его сегодня». Она вроде малость даже упрекнула отца, что напрасно потратился на такую дорогую вещь, а сама подарку очень радовалась…

Со слов бабушки Виталию было известно, что отец его, будучи курсантом военно-морского училища, женился на девушке-сиротке, которую воспитала чужая семья. Приглянулись они друг другу еще в школе. Когда он уехал учиться на командира флота, она поступила в педтехникум и чуть ли не каждый день получала от него письма. Потом он приехал в отпуск, и они расписались…

— Бабушка, а мама носила это кольцо?

— Носила, а то как же. Кольцо-то, сам видишь, женское. Отцу оно только на мизинец и влезало.

— Что было дальше бабушка?

— В тот год мы жили у твоего отца в Одессе. Я и прежде рассказывала тебе, как он проводил нас после начала войны. Про кольцо вот только запамятовала. Мать отдала его отцу на вокзале: пусть, говорит, оно сбережет тебя от опасностей. Он не хотел его брать, да поезд тронулся…

Виталию кажется, что он и сам помнит, как сидел в поезде на коленях бабушки, а мать держала в руках семимесячную Верочку. Что было потом — в памяти не сохранилось, ведь шел ему тогда лишь третий год. По словам бабушки, в пути их эшелон не раз бомбили фашистские самолеты. На каком-то полустанке поезд простоял несколько часов, говорили, что впереди повреждена дорога. Дни тогда выдались знойные, в вагоне было душно, изнывающие от жажды дети плакали, просили пить. Водокачка на станции была разрушена, и женщины в поисках воды бегали по поселку. Вдруг на полустанок, как черные коршуны, налетели вражеские самолеты и, кружа на низкой высоте, начали обстреливать из пулеметов безоружных пассажиров. Вблизи вокзала загорелось какое-то здание, оттуда клубами поднимался густой дым.

Когда фашистские стервятники, сделав свое черное дело, улетели на запад, к вагону, где находилась бабушка с оставленным ей снохою внуком (сама она вместе с Верочкой еще до налета вражеских самолетов отправилась на поиски воды), с истошным криком подбежала растрепанная женщина:

— Ой, бабоньки, горе нам, горе! Уйму наших баб перебили ироды проклятые!

Бабушка не могла больше усидеть в вагоне. Попросив соседку присмотреть за внуком, она поспешила вдоль путей, с ужасом вглядываясь в лежащие вокруг трупы женщин. Потом она забежала в небольшой переулок и, никого там не заметив, повернула обратно. И совсем близко, в конце переулка, увидела невестку: она с запрокинутой головой лежала возле водоразборной колонки. Бабушка, как подкошенная, повалилась рядом с ней. Гладкий красивый лоб невестки был залит кровью, фашистская пуля угодила ей в голову. В лежавшей рядом молодой женщине бабушка узнала жену товарища Сергея по службе. Но Верочки возле них не оказалось. Бабушка была словно в кошмарном сне, не знала как быть, что делать, ее сотрясали судорожные рыдания. Лицо от груди невестки она оторвала, лишь услышав чей-то настойчивый голос:

— Бабушка! Бабушка, вставайте! Ваш поезд сейчас уедет. Вас уже искали.

И, собрав последние силы, бабушка поднялась. От безутешного горя она все еще соображала с трудом, но в голове ее билась тревожная мысль: если отстанет от поезда, что станет с внуком?

Боясь повторения налета, начальник полустанка торопился быстрее отправить составы. Едва бабушка вернулась в вагон, как поезд сразу же тронулся с места… Виталию кажется, — может, оттого, что бабушка часто рассказывала ему об этом в детстве, — что он помнит, как она рыдала в вагоне, прижимая его к себе.

…Встрепенувшись, будто припомнив что-то еще, бабушка рывком протянула внуку кольцо.

— Глянь-ка, нет ли там чего внутри?

— Что, что? — не понял Виталий.

— Глаза-то мои слабо видят. Отец ведь, когда купил кольцо, заказал, чтоб на стенке изнутри записали день свадьбы. Шибко любой была ему мама твоя. И сестренку твою потому назвали ее именем.

— Помню, перед жатвой поженились они, в конце нюня, — добавила тетя Виталия.

— Верно, записались точь-в-точь за два года до твоего рождения, — уточнила бабушка, ласково глядя на внука.

— Выходит, было это в тридцать шестом году…

Раньше Виталию и в голову не приходило взглянуть на кольцо с внутренней стороны. Но вот он поднес его вплотную к электрической лампе и замер. Бабушка и тетя видели, как вспыхнули его глаза, а лицо то бледнело, то покрывалось румянцем, но спросить его не решались.

— Почему ты молчишь? — первой нарушила напряженную тишину бабушка. — Или ничего там нету?

— Есть, бабушка… Посмотри, тетя, и ты.

— На-а-в-е-ч-н-о, — растягивая буквы, читала та. — О, тут и число есть. Двадцать седьмое нюня, тридцать шестой год…

— Он, он, отец твой записал эти слова, — вновь заволновалась бабушка. — Его эта вещь.

И маленькое кольцо опять пошло по рукам. Всем троим оно напомнило о людях, самых дорогих и близких. Бабушка, как живых, видела перед глазами сына и невестку, тетя Лизук думала о муже, погибшем на войне, и подруге девичьих лет Вере. Тридцать с лишним лет назад Вера с радостью носила это золотое кольцо, а потом бережно хранил его у сердца ее муж…