Георгий Краснов - Треснутая трубка

Ночь прошла для них без сна, вот уж и рассвет за окнами заголубел, а они, возбужденные, взволнованные, все говорили и говорили, вспоминая события давних трагических лет. Напоследок бабушка сказала:

— О-хо-хо, чего только в жизни не бывает. И надеяться давно ведь перестали услыхать хоть что-нибудь о нем, и вдруг — его кольцо. Авось, коль посчастливится, и о Верочке получим весточку?

— Были бы хоть следы какие, а то… — вздохнула тетя.

— Семь месяцев качала я ее, кровинушку, встретиться бы, если жива, поговорить всласть, а там и умереть не тяжко.

— Может, и увидимся. Только ты вот береги себя, — промолвил тихо Виталий, поглаживая бабушкину сморщенную руку. — И об отце узнаем побольше, да и сестру постараемся разыскать.

— Сердце, говорят, вещун. Жива она, внучек, жива. Ах, как хочется верить…

«Из-за войны все планы мои полетели вверх тормашками. Ты же знаешь, не могу я смотреть равнодушно на дельфинов. Но теперь, конечно, не до них. Страшное чудовище обрушилось на нас. Уверен, враг за все жестоко поплатится. И как только кончится война, я начну изучать жизнь дельфинов. Если понадобится, оставлю службу во флоте, закончу институт и сделаю все, чтобы разгадать тайну этих удивительных морских животных».

Эти строки из сохраненного бабушкой отцовского письма, единственного, которое пришло от него в Вагаш со дня начала войны, Виталий прочел, будучи шестиклассником. Записи о дельфинах обнаружил он тогда и в дневнике отца. И мечту моряка-командира удалось осуществить его сыну. Поступив в университет, он своей страстной привязанностью к литературе о загадочных обитателях моря сразу же привлек внимание автора книги «Тайна дельфинов» — доктора биологических наук Кайненберга. Позже Виталием заинтересовался и пригласил его на работу директор Института морфологии дельфинов Сарпович, который тогда только что закончил перевод книги американского ученого Джона Хилла «Человек и дельфин». Синичкин старался не пропускать ни одной статьи о дельфинах, которые часто печатались в научных журналах и в нашей стране, и за рубежом. Несколько раз он выезжал, возглавляя научные экспедиции, на Северный ледовитый океан и Дальний Восток. Потом, по предложению Института мозга, отправился с группой сотрудников на Черное море. В тот период среди ученых высказывалось немало догадок и предположений о сходстве мозгового устройства дельфина и человека. Наблюдения за загадочным поведением самих животных подогревали эти страсти. Почему, например, самка дельфина легко различает своих детенышей в любом их возрасте даже через много лет, хотя ежегодно у нее появляются новые. И плавают они в море группами, всем семейством. Ученые решили, что связывают их, вероятно, родственные чувства. Притом, во главе каждой группы стоит родоначальница семейства, самая пожилая самка-дельфин.

Дельфины, как уверяли многие ученые, способны осваивать и человеческий язык. Но Виталий Синичкин полагал, что произойдет это не скоро, лишь после того, когда наука решит ряд трудных проблем. И Синичкин выбрал для исследования тему общения необычных морских существ — особенности и систему «разговора» дельфинов между собой. Иные коллеги Синичкина скептически относились к выбору только что начавшего подавать голос ученого-биофилолога, полагая, что задачу он взял себе явно не по силам. Но Виталий чувствовал, что он на верном пути. Первые неудачи не расстраивали его, а наоборот, побуждали работать еще упорней и старательней. И в ассистенты себе он подобрал таких же настырных молодых специалистов, беззаветно преданных биофилологии и твердо убежденных в том, что человек должен найти средство общения с дельфинами.

Направление научных поисков определилось у Синичкина со случайного и будничного события. Однажды на отгороженной от моря металлической сеткой водной площадке бассейна что-то случилось с одним из его обитателей — годовалым дельфиненком. Без каких-либо заметных причин ему вдруг стало трудно дышать. Легкие у дельфина не соединены, как у человека, со ртом, а связаны с дыхалом, то есть со щелью на темени животного. Синичкин с тревогой наблюдал, как судорожно сжимается и разжимается дыхало детеныша. Дыхательная щель у дельфина не защищена ничем, она всегда открыта, но вода не попадает туда, животное выталкивает ее отработанным воздухом. Но если дыхание нарушено, то водой может залить и дыхало, и легкие, тогда дельфин задыхается.

— Что же нам делать, как помочь ему? — с надеждой посмотрела на Синичкина лаборантка Рена Хорькова.

Виталий провел ладонью по темной спине детеныша, погладил его по белоснежному животу. Кстати, у черноморских дельфинов такого же белого цвета и бока, потому ученые прозвали их «белобочками». Кожа у дельфина была гладкой и прохладной. Из полураскрытого рта выглядывало множество небольших зубов. Заметив наклонившегося над ним ученого, дельфиненок прикрыл глаза и, словно прося помощи, протяжно и глубоко вздохнул. Синичкин, не выдержав страданий животного, резко поднялся и, повернувшись к лаборантке, сказал:

— Попробуем выпустить его в море.

Быстро скинув с себя одежду, Виталий бережно взял дельфиненка за плавники и повел его по воде подальше от берега. Хотя спасти его так и не удалось (когда разрезали, выяснилось, что он болел желтухой), но тот случай помог Виталию увидеть нечто такое, что он вряд ли когда-либо позабудет. Когда больной дельфиненок начал тонуть, возле него вдруг появилась целая ватага белобочек и они, поддерживая его своими телами, вывели на поверхность. Одна из белобочек, отделившись от группы, подплыла было к Синичкину почти вплотную, но тут же, услышав душераздирающий вибрирующий крик дельфиненка, стрелою ринулась обратно.

Дельфины, как и люди, не могут жить без воздуха. Время от времени, высунув голову из воды, они вбирают в легкие чистый воздух и лишь затем, быстро переговариваясь друг с другом, ныряют обратно. Когда задохнувшийся дельфиненок, несмотря на поддержку белобочек, пошел ко дну, их голосов в воде стало намного больше. Одни излучали какие-то тоненькие, прерывистые звуки, другие — поглуше, как бормотанье, а третьи — напоминающие тихий протяжный свист. Печальными и в то же время нежными казались эти звуки биофилологу. Среди таинственных для человека существ, которые, переживая гибель дельфиненка, вероятно, оживленно обменивались по этому поводу между собой мнениями, Синичкин чувствовал себя словно на неведомой ему планете.

Долго размышлял ученый после того случая о мыслительном центре в мозгу дельфинов. И вдруг, уже поздно ночью, в голове биофилолога сверкнула идея. Несколько дней не давала она покоя Синичкину и, наконец, развиваясь и обрастая плотью, захватила, словно волшебная сила, все помыслы ученого.