Роберт Силверберг - Ч. де Линт: Страна сновидений Р. Силверберг: Письма из Атлантиды

Почувствовав ее присутствие, Эшли подняла голову, и ее взгляд задержался на Нине. Улыбка, скорее напоминающая презрительную ухмылку, мелькнула на ее губах, а потом она снова погрузилась в свою книгу, не обращая на Нину никакого внимания.

Нина убежала обратно в спальню.

— Но это еще ни о чем не говорит, — сказала Джуди. — Если она странно себя ведет, это вовсе не значит, что она ведьма.

— Что же еще ей делать там, в темноте? — полюбопытствовала Нина.

— Ты же сама сказала, что у нее была свеча.

— Так это даже хуже. Ведьмы всегда пользуются свечами и всякими такими штуками для своих заклинаний. Говорю тебе: это она напускает на меня порчу. Когда я сегодня осталась дома, я просмотрела некоторые ее книги, и все они о колдовстве и всяких таких ужасах.

— Она просто пытается припугнуть тебя, — сказала Джуди.

— Что ж, у нее действительно здорово получается.

— Ты должна поговорить с ней об этом.

Нина горько рассмеялась.

— Я не могу говорить с ней ни о чем. И потом, если это не ее рук дело, она всем разболтает, и мне тогда и носа не высунуть из дому. Я умру, если об этом все узнают.

— Я никому не скажу.

— Я знаю. А она скажет. Просто назло.

Джуди вздохнула на другом конце провода.

— Хочешь посмотреть что-нибудь по телевизору? — спросила она. Нина отлично поняла, о чем речь. Пора сменить тему. Да она и не возражала. Целый день она ни о чем другом не думала, и ей это смертельно надоело. Как будто сходишь с ума.

— Конечно, — ответила она, поднялась с кресла у окна и пересела на кровать. Потянувшись, включила маленький черно-белый телевизор на ночном столике.

— А что там?

— «Красавица и чудовище» — на третьем канале, уже минут десять идет.

Нина включила канал и попала как раз на рекламу какого-то местного агентства по продаже автомобилей на Четырнадцатой автостраде. Толстенький человечек в совершенно неподходящем облачении супергероя расхваливал достоинства сотен подержанных автомобилей по самым низким ценам.

— Ненавижу эту рекламу, — сказала она. — Ну и идиотом же выглядит наш Эд!

Джуди рассмеялась.

— Его сынуля в одном английском классе с Сьюзи, и она говорит, что он выглядит точно так же.

— Бедный ребенок!

Они жили на противоположных концах города, поэтому включить телевизоры на одном и том же канале и обмениваться комментариями по телефону было для них все равно что пойти вместе поболтаться на школьной вечеринке.

Еще кое-какие сведения о диетической кока-коле и женских тампонах наконец уступили место фильму, вернее, его продолжению.

— Я уже видела его, — сказала Нина.

— Ага, слащавый такой.

— Ты когда-нибудь интересовалась, почему Кэтрин просто не осталась жить там, с Винсентом? Я хочу сказать, что там ведь так здорово. Я бы согласилась не раздумывая.

— А меня всегда интересует, откуда у них там электричество?

Обе умолкли, пока чудовище произносило несколько стихотворных строк.

— Боже, как мне нравится его голос, — сказала Джуди.

— Ммм.

— Ты собираешься на танцы в пятницу?

— Пожалуй, нет. Я и вправду не в состоянии сейчас заниматься такими вещами.

Джуди рассмеялась.

— Это значит, что тебя тоже никто не пригласил. Мы могли бы пойти вместе.

И подпирать стены, как парочка идиоток, как в прошлый раз, подумала Нина.

— Мой папа говорит, что мы с тобой раздражаем ребят, потому что мы слишком умные, — сказала она. — Девчонкам не на пользу хорошо знать математику и все такое прочее.

— И что ты ему ответила?

— Ничего. А мама назвала его свиньей.

— И правильно.

— На самом деле он так не считает, — добавила Нина, защищая отца. — Он просто передал мне, что думают мальчики.

— Да кому они нужны?

Нина подумала о мальчике, который сидел на задней парте на уроках математики. Тим Локли. Умереть и не встать. Но он даже никогда и не смотрел в ее сторону.

— Наверное, — сказала она. — Только…

Она замолкла на полуслове, услыхав шаги на лестнице. Это не легкая поступь матери и не более грузные шаги отца.

— Ой, мне надо закругляться, — сказала она. — Эшли явилась.

Она терпеть не могла, когда Эшли слушала ее телефонные разговоры. Торопливо пообещав прийти завтра в школу, она бросила трубку и сделала вид, будто все ее внимание безраздельно поглощено телевизором.

Эшли задержалась на пороге их комнаты, представ во всем своем великолепии — тесные вылинявшие джинсы, продранные на коленях. Футболка с изображением группы Дефа Леппарда и с оторванными рукавами. Кожаная куртка. Голова в ореоле львиной гривы черных волос.

— Не верится, что можно смотреть такую ерунду, — сказала она.

Нина подняла глаза.

— А что тут такого?

— Как ты думаешь, долго ли длился бы этот фильм, если бы чудовищем была женщина? — ответила Эшли.

Она сняла куртку, швырнула ее на свою кровать и, не стесняясь, начала стаскивать с себя все остальное. Шторы на окнах не были задернуты, и снаружи любой мог увидеть более чем достаточно.

Чего, пожалуй, она и добивается, подумала Нина.

— Ну? — спросила Эшли.

Единственным ответом, последовавшим со стороны Нины, был звук телевизора, включенный на большую громкость.

Чем бы она ни занималось, все приводило Эшли Эванс в крайнее раздражение. Однажды она подслушала, как об этом говорили дядя с тетей. У них была целая теория — что она, дескать, стала такой, после того как погибла ее мать, а отец вообще отказался отвечать за нее.

— Было бы неестественно, — сказал дядя, — если бы она не озлобилась. Ее оторвали от всего родного. Она сознает, что никому не нужна, — матери больше нет, отцу не до нее, а мы, по ее мнению, взяли ее к себе только из чувства долга. Кто бы на ее месте не почувствовал себя обиженным? Мы просто должны быть терпимы к ней, вот и все. Она переболеет этим.

Что и говорить, теория привлекательная, но Эш на эти штучки не купишь. В конце концов, что они вообще понимают, ее дядя с тетей? Эта парочка выдохшихся хиппи, которые никак не могут смириться с тем, что шестидесятые годы давно прошли.

Конечно, обидно, что отец думает о ней не иначе как об обузе и не желает, чтобы она болталась у него на шее, стесняя его свободу. Хотя прошло уже три года, как погибла мама, Эш все еще ужасно по ней скучала. И не могла не признаться самой себе, что пожертвовала бы чем угодно, лишь бы повернуть время вспять, вернуться в те прежние дни, до маминой смерти, когда они жили все вместе в небольшом домике в Сент-Иве, а она ходила в свою собственную школу и тусовалась со своими собственными друзьями.

Постепенно стал исчезать ее акцент, — а с ним, как она полагала, и ее индивидуальность. Культурная. В этом отношении Северная Америка настолько отстала от Англии, что если бы она сейчас вернулась обратно домой, то скорее всего почувствовала бы себя там такой же чужой, как и здесь. Но вернулась бы не задумываясь, будь у нее такая возможность. Вернулась и попыталась бы снова наладить свою жизнь. Только без мамы…