Роберт Силверберг - Ч. де Линт: Страна сновидений Р. Силверберг: Письма из Атлантиды

— Послушай, папа…

— Что, Нина?

— Пожалуй, тебе следует знать, что он говорил, прежде чем звонить в полицию.

Отец нахмурился.

— О чем ты говоришь?

— Ну, еще до появления этого парня мне снились странные сны, и дело в том, что он все про них знал. Я рассказывала про них только одной Джуди, и никому больше мы не говорили. Но он знал все, что случалось со мной в этих снах. А потом он стал рассказывать о колдовстве и земных духах племени кикаха и…

Она в замешательстве осеклась, взглянув на лицо отца. Он задумчиво посмотрел на Нину с Джуди и вздохнул. Нагнувшись, ощупал череп Элвера, затем уселся вместе с обеими девочками в прихожей: Нина с Джуди по одну сторону от их пленника, отец — по другую.

— Хорошо, — сказал он. — Думаю, мы можем отложить звонок в полицию на пару минут. Так что же этот парень сказал тебе?

Как раз к концу рассказа Элвер пришел в себя, хотя этого никто не заметил, пока Нина не изложила отцу все до мельчайших подробностей. Джуди первой увидела, что глаза Элвера раскрыты и устремлены на них. Она ойкнула и отскочила назад к стене, чтобы держаться от него как можно дальше.

Нина понимала, что испытывает Джуди, но сама она больше не чувствовала страха. Здесь был ее папа.

— А ведь меня предупреждали, чтобы я не разговаривал с тобой, — сказал Элвер Нине. — Просто сделай свое дело и все, сказали мне, но я решил, что ты заслужила хотя бы объяснения.

Прежде чем Нина успела ответить, ее отец сгреб Элвера за лацканы плаща и, оторвав от пола, приблизил его лицо к своему.

— Что ты сделал с Эшли? — настойчиво потребовал он ответа. — Что ты с ней сделал, ты, жалкое подобие человеческого существа.

— Но я не человек.

Это замечание, сделанное невозмутимым тоном, еще больше вывело Джона Карабалло из себя.

— Где она?! — закричал он.

Каждое слово он подкреплял сильными встряхиваниями Элвера, от чего тот выбивал зубами громкую дробь. Нина никогда не видела своего отца в такой ярости, и он испугал ее этим ничуть не меньше, чем Элвер — чуть раньше. Ее отец не должен до такой степени терять контроль над собой. Она положила руку на его запястье.

— Папа, — проговорила она робко. — Не…

Он обернулся, и на нее глянули глаза незнакомого человека. Прошли томительные секунды, прежде чем это дикое выражение исчезло из его взгляда. Он медленно опустил Элвера на пол, а потом поднес свои руки к лицу и с удивлением на них уставился. Они дрожали.

— Боже, — сказал он. — Посмотрите на меня.

— Папа, а что, если это правда? — спросила Нина.

Отец покачал головой.

— Этого не может быть. Он наговорил тебе такого, чего просто не существует.

— Но мои сны…

Встревоженное выражение скользнуло по лицу отца.

— Сны о тотеме, — сказал он тихо.

Судя по его интонации, Нина поняла, что упоминание о снах задело в нем какую-то струнку.

— Ты что-нибудь знаешь о них? — спросила она.

— Мой дед — отец Наны Проворной Черепахи — как-то говорил мне о таких снах, — сказал он. — Еще в шестидесятых, когда я, как и всякий мальчишка, имеющий хоть каплю индейской крови, интересовался своими корнями, он рассказывал мне о двух тотемах. Первый — клановый тотем — связан узами родства со всей твоей семьей, а второй — твой личный тотем. Чтобы найти его, твоя душа должна проделать долгий путь. Шаман, бывало, вводил тебя в особый транс, и тогда душе полагалось отправиться на поиски своего личного тотема.

— Ты когда-нибудь проделывал это?

Отец вздохнул.

— Я не знал тогда ни одного шамана, но я… пробовал иные способы.

Другими словами, он баловался наркотиками, подумала Нина.

— Нашим клановым тотемом была зубатка. — Он виновато взглянул на Нину. — Не очень романтично, да?

— Не очень.

— Поэтому я и пытался сам найти свой личный тотем. Я надеялся на волка, медведя или орла — кого-нибудь величественного, о ком не стыдно было бы говорить, понимаешь? Или если бы не так, — если бы это оказался зверь, не сразу впечатляющий белого человека, — тогда пусть это был бы по крайней мере кто-то, особо почитаемый у племени кикаха. Например, жаба, которой приписывают особую удачливость, или ворон.

— И что же ты нашел?

— Ничего. Я просто ловил кайф и рисковал собственным здоровьем ради какого-то сомнительного удовольствия. Мне повезло, я не втянулся в это. В отличие от некоторых моих друзей.

Нина увидела, как горестные воспоминания затуманили его взгляд, и догадалась, что он, должно быть, думал о каком-то давнишнем приятеле, который то ли стал наркоманом, то ли отравился слишком большой дозой наркотиков. Она никак не могла понять, почему люди так рискуют своим здоровьем. Вот уж чего она сама никогда не будет пробовать.

Джон Карабалло встряхнул головой.

— Ну, хватит об этом. Пора позвонить в полицию.

— Я могу доказать, что это правда, — сказал Элвер, услышав последние слова. — Я могу перенести вас в свой мир.

Джон посмотрел на него.

— Это не важно. Даже если ты не врешь, чему я не поверю ни на секунду, — почему ты думаешь, что я отдам свою дочь этому твоему народу?

— Ваша тюрьма не удержит меня, — сказал Элвер.

— А это мы посмотрим.

— И даже если бы и удержала, — добавил Элвер, — даже если мой народ не пошлет кого-нибудь еще завершить порученное мне дело, вашей дочери все равно грозит опасность.

Глаза Джона сузились.

— Не угрожай мне, приятель. Не угрожай мне и, слышишь, никогда не угрожай моей семье.

— Угроза не во мне — она исходит от духа земли, которому вы пообещали вашу дочь: Я-вау-це.

— Я никогда не обещал свою дочь ника…

Но тут его голос снова затих под напором нахлынувших на него еще каких-то воспоминаний.

— Боже, — сказал он тихо.

— Папа? — Глаза Нины ошеломленно расширились. — Это что, правда?

— Я… я никогда об этом по-настоящему не задумывался с тех пор…

— О чем?! — закричала Нина.

— Это было в то лето, когда ты родилась, — объяснил отец. — Мы с твоей матерью были на индейском празднике Возрождения в честь середины лета. В то время мы увлекались тем, что одушевляли окружающую среду. Ну, земля — наша мать и тому подобное. Как-то вечером развели большой костер, и мы экспромптом устроили церемонию твоего наречения, посвятив твою душу во благо земли…

Нина побледнела,

— О Боже, — сказала она. — Так это правда!

— Конечно же, нет, — ответил Джон. — Твоя мать и я, мы были тогда просто детьми и увлекались нетрадиционными укладами жизни и верованиями, но мы уж никак не исповедовали никакого культа, которому в качестве жертвы понадобилась бы наша дочь.

— Рассказывай это своей Я… как ее там? — сказала Нина.

— Я-вау-це, — сказал Элвер.

И Нина, и ее отец с ненавистью посмотрели на него.

— Нина, — сказал Джон. — Все это просто вздор.