Роберт Силверберг - Ч. де Линт: Страна сновидений Р. Силверберг: Письма из Атлантиды

Я-вау-це кивнула на жабу.

— У меня уже есть то, что мне надо, — сказала она.

Ничего не понимая, Эш посмотрела на это творение природы. Крошечная, бесформенная, сморщенная тварь казалась безжизненной в руке, которая была чуть ли не более морщинистой, чем жабья кожица. Но вдруг жаба зашевелилась, открыла глаза, мигнула, и Эш узнала эти глаза.

Ее сердце замерло на невыносимо долгую минуту.

О Боже!

Там была пойманная в ловушку Нина. Нина, замурованная в этом жабьем тельце, как раньше она была упрятана в волчьем.

Поиски тотема…

— Н-но…

Я-вау-це издала короткий хриплый смешок, словно койот залаял.

— Иди себе домой, детка, — сказала она.

И, прежде чем Эш сумела что-нибудь ответить, женщина-дух скользнула мимо нее и направилась к башне, за ней потянулись и снежные вихри поземки. А барабан все не смолкал, по-прежнему звуча отдаленными раскатами грома.

Эш в оцепенении уставилась ей вслед. Дело не должно было кончиться таким образом. Лусевен ничего не говорила о том, что Я-вау-це может заартачиться…

— Вы не можете не забрать меня! — закричала она.

Я-вау-це и не думала оборачиваться, не подала и виду, что расслышала ее слова.

Эш подобрала гранат и засунула его в карман, уцелевший в драке с Элвером. Она посмотрела на нож Элвера, но так и оставила его лежать на прежнем месте. Что она понимала в ножах? Сама мысль о том, чтобы просто взять его в руки, уже пугала ее. Она никогда не сумела бы пустить в ход нож.

Эш поднялась на ноги.

— Послушайте! — закричала она вслед удаляющейся фигуре Я-вау-це.

По-прежнему никакого ответа. Как будто никакой Эш больше не существовало.

— Ты не можешь так обращаться со мной, — пробормотала она. — Я заставлю тебя слушать.

Ох, точно ли? И как же ей это удастся?

Она двинулась было вслед за Я-вау-це, но остановилась.

Показалось, что кто-то окликнул ее по имени. Эш оглядела заснеженную равнину и прислушалась. Да нет, наверное, померещилось. Или просто необычное эхо барабанного боя. Она заторопилась вслед за женщиной-духом, решив выработать какой-нибудь план действий прежде, чем Я-вау-це сотворит с Ниной что-нибудь похуже, чем превращение в жабу.

Я-вау-це пришла к башне раньше Эш. Когда же туда добралась и Эш, она не смогла найти никакого входа; ей даже не удалось обнаружить следов на снегу, оставленных женщиной-духом. Там виднелись следы одного-единственного человека — ее самой. Башня вздымалась над ней, круглая и сужающаяся кверху, своей мощью подчеркивая ее ничтожество. Круглые стены, сложенные из обтесанных камней с прожилками кварца, покрылись отметинами времени и пообветшали на ветру. Камни были так плотно пригнаны друг к другу, что только по тончайшим паутинкам трещин и можно было найти, где кончается один и начинается другой. Не оказалось не только входной двери, но и вообще никаких проемов, — даже хоть какого-нибудь окошка.

Совсем не так, как на гадальной карте Кэсси, там на башенных стенах высоко от земли начинались ярусы оконных проемов.

Эш пнула камень ногой.

— Впустите меня, — крикнула она.

По-прежнему никакого ответа. Может быть, внутри никого и не было.

Эш вспомнила путь, который она проделала. Ничто не напоминало о снежной буре, через которую она пробилась, чтобы добраться сюда. И только пустынная холодная равнина простиралась до самого горизонта. В воздухе сверкнуло, снова предвещая вьюгу. Прогремел гром — да нет, решила она, прислушавшись. Ведь во время вьюги не бывает грома и молнии, да?

Нина наверняка знает, возможно ли такое. Нина, забавная девочка-жаба…

Эш снова повернулась к башне и треснула кулаком по каменной кладке.

— Вы должны взять меня! — крикнула она.

— Почему это я должна ? — раздался голос ниоткуда.

Эш отошла от стены и огляделась. Хотя она и не видела Я-вау-це, но узнала ее голос. В ушах слабо зашумело.

Грохот — гроза, барабанный бой или что там еще — постепенно приближался. Он оставался негромким, но теперь чувствовалось, что это где-то рядом. Словно барабанщики были совсем недалеко.

— Тебя ничто не волнует , — продолжил голос Я-вау-це. — Жить или умереть — тебе все равно. Чего бы мне захотелось с такой душой, как твоя? Я тебе не нужна, чтобы ты покинула свое Колесо. Ты уже сошла с него сама.

— Это… это неправда.

— Что тебя ничто не волнует или что ты сошла со своего Колеса?

Эш почувствовала насмешку в голосе женщины-духа, и это привело ее в ярость.

— Все вранье! — крикнула она.

— Хорошо , — ответил бестелесный голос Я-вау-це. — Тогда что же ты можешь предложить мне — такая заботливая детка?

В словах Я-вау-це слышалась большая доля иронии.

— Мне действительно не все равно, — сказала Эш. — Просто…

Она подумала о своей матери.

Ее нет.

Отец.

Его, можно сказать, тоже нет, и это навсегда.

Она любила их обоих.

Ее друзья.

Чтобы пересчитать их, хватит и одного пальца.

Кэсси.

Ее дядя с тетей.

Заботящиеся о ней из чувства долга.

Нина.

Они не ладили с самого начала.

— Просто я никого не волную, — сказала она.

— Душа, которую ты мне предлагаешь, чахнет, как и моя собственная, — сказала Я-вау-це. — Зачем же она мне нужна?

— Потому что… потому что я предлагаю ее вам добровольно.

— Это еще не делает ее таким уж выгодным приобретением. Черствая, равнодушная душа в обмен на душу твоей кузины, наполненную до краев любовью к жизни. И ко всем, кто рядом с ней. Даже к тебе, детка. Она может любить даже тебя.

— Я… я тоже люблю ее! — крикнула Эш, и только в этот самый момент поняла, что это правда.

— Тогда вспоминай ее с любовью.

— Возьмите меня вместо нее!

— Того, что у тебя есть, недостаточно, — ответила Я-вау-це.

Эш упала на колени и уткнулась лбом в каменную стену.

— Ну пожалуйста, — сказала она. — Этого должно быть достаточно. Это все, что у меня есть.

Никакого ответа.

— Пожалуйста…

Ее голос замер, потому что она вдруг поняла, что снова осталась одна. Эш вжалась лбом в камень так сильно, что стало больно, да так и стояла, пока ее не пробрал холод, а снег, бьющий в лицо, не застыл корочкой льда вокруг глаз и рта.

Барабанный бой теперь почти стих.

Она медленно поднялась, ссутулившись от постигшего ее провала.

Разве это было не самое страшное? У нее ничего не получилось просто потому, что она оказалась не так уж и хороша.

Ну, в этом не было ничего нового — разве не так?

Так же наверняка думал и ее отец. И эти тупоголовые школьные консультанты, которые прикидываются, что очень уж заботятся о детишках. И тот психиатр, к которому посылали ее дядя с тетей.

Все они были едины. Все выносили один и тот же приговор. Она не заслуживает того, чтобы с ней возились.