П Джунковский - В глубь веков [Таинственные приключения европейцев сто тысяч лет тому назад. В дали времен. Том III]

— Что за история такая, — размышляет он, — ведь вчера мы и не думали разводить костер, откуда же взялся он сегодня?

Но удивление его возросло еще больше, когда, шагах в десяти от себя, он вдруг услышал знакомое фырканье коня. Подняв голову, Ганс, к величайшей своей радости, увидел перед собой ту самую бурую лошадку, которая две недели тому назад принесла на своей спине ко входу в эту самую пещеру дядю Карла; а вот и остальные кони мирно пощипывают траву, бродя по лужайке; вот и вьюки лежат в том же порядке, в каком были оставлены нашими друзьями, а подле них мирно похрапывает их проводник, подложив под голову одно из седел.

Недоумевающий, но радостный Ганс опрометью бросился назад в пещеру и принялся неистово будить своих спутников.

— Вставайте-ка, господа, вставайте же скорее! Позвольте вас поздравить с счастливым возвращением.

Спутники его, привыкшие уже к чуткому сну, вскочили разом. Ганс в двух словах объяснил им, в чем дело, и теперь все четверо молча и в недоумении глядели друг на друга.

Иоганн, по-видимому, первым пришел в себя. Он кинулся к тому углу, где у него помещалась его кухня и через минуту радостно объявил, что там все осталось совершенно в том же положении, в котором было оставлено ими перед выходом в минувшую экспедицию.

— Вот это-то меня и смущает, — в раздумье заявил профессор Курц. — Неужели же наш проводник, который тогда исчез так таинственно, потом вдруг вернулся и, не найдя нас, спокойно ожидал нашего возвращения в течение целого полумесяца и притом не только не прикоснулся ни к одной из наших вещей, но даже не брал и съестных припасов!

— Да, это, пожалуй, действительно несколько странно, — согласился Бруно. — Но все же я, прежде всего, предлагаю всем переменить наши истрепанные костюмы, благо что тюк с одеждой у нас в пещере, а по отношению к проводнику рекомендую держать себя как можно осторожнее. Иначе ведь Бог знает какие толки могут подняться по поводу нашего странного приключения.

Все согласились с Бруно, а так как становилось уже совершенно светло, то немедленно же занялись экипировкой, и едва успели они окончить свой туалет, как у входа в пещеру показался проснувшийся уже проводник.

— О, о, — произнес он, — господа уже встали! Что же, будем мы завтракать или сейчас же отправимся дальше?

Спокойная речь этого человека очень удивила наших путешественников и они молча переглянулись между собой.

— Дальше! Но куда же дальше? — невольно воскликнул Иоганн.

— Как — куда? — в свою очередь, удивился проводник. — Да ведь вчера же старый господин говорил, что мы проедем еще дальше на северо-запад!

— Вчера… как вчера… — начал было дядя Карл и вдруг остановился. В уме его словно молния мелькнула мысль: «А что, если все наше приключение было не более как сон!..»

Выслав под каким-то предлогом проводника, он сообщил свою догадку остальным и все, кроме Иоганна, нашли эту гипотезу до некоторой степени вероятной, а потому решили исследовать это дело путем осторожных расспросов проводника.

Однако, чтобы ни произошло с нашими путешественниками, но чувствовали они себя настолько утомленными всем, что пришлось пережить им во сне или наяву, что на общем совете единогласно было решено немедленно же возвратиться в Мадрас, отложив на неопределенное время посещение интересных пещер, открытых профессором Вагнером.

Солнце едва показалось над горизонтом, когда наши путешественники уже сидели за пышным завтраком, который «на радости по случаю благополучного возвращения восвояси», как выражался Иоганн, он изготовил по преимуществу из мясных припасов.

За завтраком проводник, незаметно для него, был подвергнут самому хитрому перекрестному допросу по поводу продолжительности пребывания каравана в этой пещере. Из его простых и совершенно ясных ответов было очевидно, что в эти места они прибыли не далее как вчера; что за ночь он не заметил ничего особенного, хотя два-три раза вставал к лошадям; в пещере, куда он, впрочем, не входил, по-видимому, тоже все обстояло благополучно. Таким образом, оказывалось, что все их приключения были, вероятно, не более как сон.

Часам к семи утра маленький караван двинулся уже в обратный путь. Задумчиво следовали европейцы за индусом, который с вьюками несколько опередил их. Как ни убедительны были для них его доводы, но и Иоганн, с своей стороны, также приводил немаловажные доказательства реальности всего случившегося.

— Господа, — говорил он, — если вы хотите знать, сон это или нет, то я советую вам еще раз поглядеть на проклятые листья нашей одежды, несколько штук которых я везу с собой в чемодане — на память о наших приключениях.

— Но ведь эти листья ничем не отличаются от растущих и теперь, а очутиться в нашей пещере они могли и случайно.

— Ну, если вам этого мало, то распахните ваши сорочки и поглядите на вашу кожу. Разве была она когда-нибудь такой смуглой, как теперь? А уж если пошло на правду, то признайтесь откровенно, — разве не чувствуете вы, что эта приличная одежда, которая, слава Богу, облекает теперь наши тела, несколько стесняет нас! Нет, господа, поспи мы таким манером еще хоть с полгодика, так пожалуй, позабыв немецкий язык, болтали бы теперь, как сороки, на допотопном языке, который помним и до сих пор.

— Так значит, по-вашему, наш проводник и наши лошади проспали эти две недели, как одну ночь?!

— Ну уж, этого я вам не берусь объяснить, господин профессор. Может быть то, что здесь было одной ночью, — там оказалось двумя неделями. И я не знаю, чем это было бы удивительнее сна, который снится разом четырем человекам и оставляет после себя такие поразительные последствия. Я, например, до сих пор не могу отделаться от нестерпимого собачьего чутья, которым наградило меня это проклятое приключение. И вот, несмотря на то, что проводник наш с тюками едет далеко впереди, ко мне в нос так и лезет запах всей нашей провизии, возбуждая мой аппетит, который я только что удовлетворил в достаточной мере.

— Послушай, дядя, — в свою очередь, заговорил Бруно, — а что ты скажешь по поводу самой сущности нашего приключения? Насколько правдоподобным кажется тебе тот мир, который нам удалось так или иначе наблюдать?

— Гм, — задумчиво протянул ученый, — правду сказать, наше сновидение действительно отвечает всем данным, имеющимся у меня по этому предмету. Я не могу себе представить первобытное человечество не таким, как то миролюбивое племя, которое приютило нас в своей среде.

— Но если это племя действительно первобытное, то кто же тогда, по-твоему, те люди, которые вытеснили его?

— Ах, Ганс, да неужели же ты полагаешь, что все тогдашнее человечество целиком было перед нашими глазами? Ведь мы видели только маленький уголок земли, которую тогда далеко на север охватывал подтропический пояс, удобный для заселения. И нет сомнения, что в те времена его обитали уже очень многие племена, сходные между собой своей первобытной культурой. Верования их, как и те, которые мы наблюдали, представляли лишь зачатки религии. Общественность оказывалась явлением случайным, так как каждая семья была совершенно свободна от племени и могла идти, куда ей вздумается. Понятие о собственности тоже едва возникало и распространялось так же, как и у животных, лишь на результаты личного труда. Быт приближался тоже к быту животного, от которого первобытный человек вообще отличался еще очень немного.