Роберт Силверберг - Тернии

По пути им попадалось немало других видов; может, и не столь знаменитых, но гораздо глубже трогавших Берриса. Например, бурлящие облака метана и хохолки замерзшего аммиака, резным узором обрамляющие далекие горы и делающие их похожими на рисунок из свитка Суна. Или темное озеро жидкого метана в получасе езды от купола. В его восковидных глубинах обитали крошечные титанянские твари-долгожители, напоминающие моллюсков или членистоногих. Метан заменял им и воздух, и воду. Всюду в Солнечной системе, кроме Земли, жизнь являлась величайшей редкостью, и Беррис завороженно наблюдал эти диковинные создания в их родной стихии. Берега озера заросли тем, что служило этим существам пищей — толстыми мясистыми волокнами мертвенно-бледного оттенка, которые превосходно чувствовали себя в этом адском климате.

Мотонарты плавно скользили к Ледяному Водопаду.

А вот и он: бело-голубой, мерцающий в свете Сатурна, зависший над бесконечной пустотой. Прибывшие лицезреть чудо природы стали издавать положенные ахи и охи. Выйти из мотонарт никто не рискнул: снаружи бушевали ураганные ветры, а легкий экскурсионный скафандр, пускай исправно снабжающий дыхательной смесью, вряд ли сумел бы долго продержаться против разъедающего действия атмосферных газов.

Они описали вокруг водопада широкую дугу, с трех сторон насладившись зрелищем искрящейся ледяной арки. Потом их чичероне объявил в микрофон неприятное известие.

— Приближается буря. Едем обратно.

Буря налетела до того, как они вернулись под прикрытие купола. Сначала пошел дождь — грязноватый поток жидкого аммиака, громко барабанившего по крыше, а потом ураганный ветер принес неистово мельтешащие кристаллы аммиачного снега. Ход мото-нарт замедлился. Неожиданно налетевшего шквала такой силы Беррис не видел еще ни разу в жизни. Ветер вздымал в воздух тучи снега, лепил из них еловые леса и готические соборы и тут же разметал в клочья. Мотонарты искусно лавировали в ежесекундно меняющемся лабиринте снежных дюн и баррикад. Большинство экскурсантов сохраняли невозмутимость. Какая великолепная буря! то и дело восклицал кто-нибудь. Беррис, который прекрасно понимал, как близки они к тому, чтобы оказаться погребенными заживо, мрачно молчал. Может, смерть и принесет наконец покой, но быть замурованным в снежной гробнице — бр-р! — благодарю покорно. Ему казалось, он уже слышит, как с визгом захлебываются моторы, и в салон, шипя, начинают просачиваться выхлопные газы. Какое живое воображение! Он постарался расслабиться и насладиться великолепием бури.

Как бы то ни было, а наверное, все испытали величайшее облегчение, когда перед ними распахнулись гостеприимные ворота ангара.

Сразу после возращения Беррис и Лона снова поссорились. По сравнению с предыдущими ссорами, эта вспыхнула совершенно беспричинно. Но уже через несколько секунд взаимное озлобление достигло апогея.

— Миннер, за всю поездку ты ни разу не взглянул на меня!

— Я смотрел на пейзаж. Разве не за этим мы сюда прилетели?

— Ты мог хотя бы взять меня за руку. Или улыбнуться.

— Я…

— Неужели со мной так скучно?

Ему надоело все время отступать.

— Если хочешь знать, то да! Ты просто маленькая дурочка, которая ничего не знает, не умеет ничему учиться и ничего не способна оценить. Ничего! Ни деликатесов, ни нарядов, ни секса, ни пейзажа…

— А ты кто такой? Кошмарный урод!

— От урода слышу.

— Я — урод? — пронзительно взвизгнула она. — По крайней мере, я человек. А ты кто такой?

Тут-то он и набросился на нее.

Гладкие длинные пальцы сомкнулись у нее на горле. Она замолотила кулачками по его плечам, по лицу, пробороздила длинными ногтями полосы по щекам. На блестящей коже не появилось ни царапины, и это привело Лону в настоящее бешенство. Беррис крепко держал ее за шею и тряс что есть силы, ее распущенные волосы болтались из стороны в сторону, а Лона не прекращала осыпать его ударами. По его артериям струилась уже не кровь, а концентрированный сжиженный адреналин.

Как просто было бы убить ее, подумал он.

Той доли секунды, в течение которой в мозгу у него мелькнула внятная мысль, Беррису хватило, чтобы успокоиться. Он отпустил Лону. Он уставился на свои руки, а девушка — на него. На шее у нее пламенело несколько пятен — точно таких же, какие выступили у него на щеках. Ловя ртом воздух, она отступила на шаг. Она не могла вымолвить ни слова. Медленно подняв руку, она уставила на Берриса дрожащий указательный палец.

Кошмарное изнеможение обрушилось на него, как удар молота.

Вся сила из тела ушла, схлынула стремительным потоком. Суставы-шарниры провернулись на холостом ходу, и Беррис растаял, стек на пол, не в состоянии даже упереться ладонями в ковер. Ни разу в жизни еще он не ощущал такой слабости; даже когда приходил в себя на Манипуле после операции.

Это и называется истечь кровью до последней капли, сказал он себе. Неплохо поработали, пиявки! О Боже, удастся ли мне когда-нибудь снова подняться на ноги?

— Помогите! — беззвучно выкрикнул он. — Лона, где ты?

Когда он нашел в себе силы поднять голову, то обнаружил, что Лона исчезла. Он понятия не имел, сколько времени так провалялся. Дюйм за дюймом, он оторвал от пола свое бесконечное тело и присел на край кровати. Может, это кара за то, что он поднял на нее руку? После каждой их ссоры его одолевала аналогичная хвороба.

— Лона?

Он выбрался в холл, стараясь не отходить далеко от стенки. Может быть, грациозно проплывшим мимо холеным женщинам он показался пьяным на автопилоте. Они улыбнулись ему. Он попытался улыбнуться в ответ.

Лону он так и не нашел.

Каким-то образом несколько часов спустя он умудрился наткнуться на Аудада. Похоже, коротышка предчувствовал недоброе.

— Вы ее не видели? — хрипло выдохнул Беррис.

— Она уже на полпути к Ганимеду. Убыла послеобеденным рейсом.

— Убыла?

— С ней полетел Ник, — сказал Аудад. — Они возвращаются на Землю. А вы что, устроили ей хорошенькую взбучку?

— И вы отпустили ее? — пробормотал Беррис. — Вы позволили ей вот так взять и улететь? А что скажет Чок?

— Чок дал добро. А вы как думали? Первым делом я связался с ним! Он сказал: да, конечно, если девочка хочет вернуться домой, пусть себе возвращается первым же рейсом. Так оно и вышло. Э, Беррис, да вы побледнели! А я-то думал, ваша кожа не умеет бледнеть.

— Когда следующий рейс?

— Завтра вечером. Но не собираетесь же вы гоняться за ней по всей системе!

— А что мне еще остается?

— Мой вам совет, — ухмыльнулся Аудад, — оставьте ее в покое. Здесь полным-полно женщин, которые только рады будут занять ее место. Сам удивляюсь, откуда их столько. Некоторые как-то прознали, что я с вами, и осаждают меня, просят замолвить за них словечко. Беррис, все дело в вашем лице. Оно их просто привораживает.