Кристи Голден - Assassin's Creed. Ересь

– Что? – выкрикнул герцог.

– Армия распущена, и вам, ваша светлость, следует вернуться домой, к жене, заняться своими делами, – сказал де Ла Тремойль и потянулся за яблоком. – А вы, Дева, не расстраивайтесь, для вас мы оставили небольшое поле для битв.

Габриэль недоверчиво посмотрел на короля, который милостиво улыбался, будто это не он своей благодарностью только что уничтожил Жанну, Габриэля и герцога Алансонского. Затем юноша перевел взгляд на де Ла Тремойля, в чьих маленьких жестоких глазах искрилось нечто похожее на насмешку.

– Нет, – тихо сказала Жанна, – вы этого не сделаете. Господь…

– …Он не был замечен у стен Парижа, – сказал небрежно де Ла Тремойль, впиваясь зубами в яблоко.

– Жанна, пожалуйста, поймите, – сказал король. – Мы знаем, что вы оплакивали погибших с обеих сторон. Без сомнений, мир – это то, чего вы хотите.

– Мы не добудем мира иначе, как наконечником копья, – сказала Орлеанская дева, и ее лицо на мгновение вспыхнуло знакомым светом.

Сердце у Габриэля сжалось, он вдруг осознал, как редко в последние месяцы видел лицо Жанны таким прекрасным.

– Если копье для рыцарского поединка – это то, о чем вы мечтаете, Жанна, то, как я уже сказал, у меня для вас припасено одно маленькое сражение, – сказал де Ла Тремойль. – Есть некий злодей, капитан Перрине Грессар, он наемник и состоит на постоянном жалованье у герцога Бургундского. Вам нужно осадить его крепость, захватить негодяя и представить его на суд короля. Мой сводный брат д’Альбре возглавит кампанию и…

И в эту минуту герцог Алансонский сделал такое, что Габриэль меньше всего от него ожидал. Он начал смеяться, громко, раскатисто, но при этом совершенно неискренне.

– Скажите, Тремойль, не тот ли самый это Перрине Грессар, который захватил вас в плен? – перестав смеяться, спросил герцог Алансонский. – И выкуп назначил такой, что дочиста опустошил вашу казну?

Тремойль сдвинул брови, его лицо налилось кровью и стало цвета яблока, которым он с таким аппетитом хрустел. На мгновение Габриэлю показалось, что Тремойля сейчас хватит удар.

– Это к делу не относится, – спокойно произнес король. – Важно то…

– …что помощь Жанны вам больше не нужна, – выпалил герцог Алансонский, поднимаясь. – И вы боитесь, что мы с ней можем представлять для вас угрозу, поэтому вам нужно нас разлучить.

Король и герцог Алансонский посмотрели друг другу прямо в глаза, и Габриэль решил, что стал свидетелем измены.

– Мы сожалеем, что расставание вас так опечалило, – произнес Карл ровным голосом, – но мы знаем, что, как только вы освободитесь от печали и раздражения, вы нас поймете. А пока мы хотим поговорить с Жанной наедине.

Герцог Алансонский продолжал стоять, и стоял он так долго, что улыбка короля дрогнула и исчезла. И только тогда герцог преувеличенно вежливо поклонился и вышел. Габриэль последовал за ним. Как только двери за ними закрылись, герцог Алансонский начал браниться так красочно, что Габриэль не смог удержаться от смеха.

– Жанна сейчас была бы так тобой недовольна, – сквозь смех еле выдавил из себя юноша.

Герцог Алансонский посмотрел на него, и Габриэль понял, что никогда не видел герцога таким бесконечно несчастным.

– Король все уничтожает. Все, чего мы достигли. Бургиньоны и англичане… – Он посмотрел вглубь коридора – убедиться, что их не подслушивают, и продолжил, понизив голос: – Тамплиеры играют на нем, как на флейте.

– Ты думаешь, за его спиной стоят тамплиеры? – Ужасная мысль поразила Габриэля, словно удар молнии. – Ты думаешь, они нашли ее меч?

– Не уверен, что его нашли ассасины, а если и так, то мне об этом ничего не известно. – И, подумав, герцог добавил: – В последнее время они мало что мне говорят.

Габриэль разделял его чувства. Герцог Алансонский много рассказал ему о братстве, но все же он не был таким опытным, как де Мец.

– Ассасины обещали защищать Жанну, – сказал Габриэль. – И ты, последний ассасин из нашего окружения, которого я знаю, нас покидаешь. Наставник отказался от Жанны?

– К сожалению, сейчас, когда Карл официально стал королем, политический вес Иоланды уменьшился. Тремойль всегда был занозой для нее. Было время, когда король держался от него в стороне и больше смотрел на Жанну, но сейчас… сейчас все стало намного сложнее. Даже для Наставника, которая к тому же еще и королева.

– Возможно, настало время ассасинам жить в соответствии с их именем, – проворчал Габриэль. – Тамплиеры не боятся действовать, но со стороны ассасинов я не вижу никаких усилий.

По лицу герцога Алансонского было видно, что он хотел разозлиться на Габриэля, но почему-то передумал.

– Я даже думать не хочу о том, как Жанна будет таскаться с войском от одного замка к другому, томиться и безрассудно тратить свой драгоценный дар, сражаясь с разного рода живодерами, – сказал герцог Алансонский с горькой иронией. – Посмотрим, возможно, пройдет немного времени и мне удастся убедить короля изменить свое решение. Тремойль делает из него дурака, и единственный, кто этого не видит, – сам Карл. – Герцог Алансонский с завистью посмотрел на Габриэля. – По крайней мере, тебя он не отсылает.

– Не отсылает, но лишает меня учителя.

– Ассасины найдут тебя, если ты им понадобишься. – Было очевидно, что слова Габриэля смутили герцога. Юноша так и не задал главного вопроса: «А что, если ассасины понадобятся Жанне или мне?» – Прошу тебя, не оставляй ее, заботься о ней ради меня, – продолжал герцог, – ради Дюнуа, де Рэ и старого медведя Ла Гира. Скажи ей, что мы все любим ее и всегда будем верить в нее.

– Ты сам не хочешь с ней попрощаться?

– Я все еще надеюсь, что прощаться не придется. Карл ужасно непостоянен. И я думаю, придет момент, и он изменит свое мнение, и ты, Жанна и я снова пойдем в атаку на англичан. – Привычная улыбка заиграла на лице герцога. – Передай ей, что мы все с ней прощаемся, но ненадолго.

– Я обязательно передам, будь покоен.

Саймон почувствовал глубокую печаль. Жанна и ее «милый герцог» больше никогда не встретятся. И на склоне лет герцог Алансонский… Карл был таким глупцом.

– И… скажи Флер, мой дом всегда открыт для нее, если она когда-нибудь захочет покинуть Жанну… – Герцог замялся, затем продолжил: – Люди были добры к ней только из уважения к Орлеанской деве. Если Жанна впадет в немилость, Флер первой от этого пострадает.

– Флер никогда не покинет Жанну, так же как и я.

– Я покидаю ее против воли и только потому, что мой отказ сочтут государственной изменой.

– Я знаю, и Жанна тоже это понимает. А сейчас иди, а то мы оба расплачемся.

Габриэль сказал это со смехом, но только сейчас осознал, каким хорошим другом был ему, безродному бастарду, благородный герцог. Они обнялись, как солдаты, уходящие каждый на свою битву. И герцог Алансонский направился по коридору к выходу.