Виктор Тарасов - Охота на кентавра (сборник)

— Хорошо бы. Тогда тебе было бы меньше хлопот. Но вряд ли. Там жили конфедераты, а сейчас местность заселена кнопсами. Ты же знаешь, кто они такие? Они скорее передохнут, чем бросят землю. Прием.

Марк знал. Часть второй волны переселенцев называли стервятниками, или кпопсами, по названию спутника Шедара — последнего пункта при переселении. Живя последние сто лет на аграрных планетах с неблагоприятным климатом, кнопсы отличались неприхотливостью, упорством и дикостью. Даже эти засушливые места, разоренные войной, должны казаться им раем.

— Люди — всегда люди, — сказал Марк, успокаивая себя. — Я думаю, что с ними можно договориться. Мы же побывали с тобой в ледяных пещерах, а значит, испытали самое худшее. Прием.

— С людьми — да, но не с кнопсами. Я с ними уже сталкивался. Они совмещают ненависть к конфедератам, презрение к альмекам и суеверный страх перед богами альмеков. Они легко усваивают их верования и ритуалы, верят мифам и преданиям. Но это не делает их менее жестокими. Будь осторожен! Помни, они не должны знать ни про «перекресток», ни про ракету, ни про рацию, — иначе они тебя замучают. Прием.

— Я помню, мы договаривались. Здесь у меня полуденный зной, горячий ветер со стороны пустыни, похоже, что засуха. А у тебя? Прием.

— А у меня холодный дождь как из ведра. Найду дупло и засну. Прием.

— Прощай, Плотин. Не буду тебе мешать. Связь кончаю.

— Прощай, Марк, желаю тебе успеха. Конец.

Тысячи миль снова встали между ними.

Марк стал спускаться с холма на дорогу.

Марк привык, что первыми на окраинах его встречают собаки. Эти голодные злые бестии доставляли ему много хлопот. Но здесь собак не было, и это было странно. Кругом было пусто, он вкатился уже на улицу, но не видел еще ни одного человека.

Но город был обитаем, Марк заметил, что из-за угла на него глянули с любопытством черные глаза, а потом мелькнуло платьице.

Испугавшись, девочка убежала. Дети вначале боялись его, но быстро привыкали. То, что первой его встретила девочка, а не собаки, был хороший знак.

Он медленно катился по улице, заглядывая в окна. Занавески шевелились; за ним следили.

В одном из домов, мимо которого катился Марк, открылась дверь, и на дорогу вышел высокий бородатый мужчина с двустволкой в руках.

Он встал, широко расставив ноги, не пропуская Марка. Мужчина невозмутимо курил самокрутку и смотрел на Марка сверху вниз, не говоря ни слова. Мятая шляпа и борода мешали видеть его лицо. Ружье лежало у него на полусогнутой руке дулом прямо на Марка. От черных зрачков стволов, смотревших на него, у Марка озноб прошел по спине. Он смотрел мужчине в лицо, пытаясь понять, что тот задумал. Скрытая от него работа мысли совершалась сейчас под этой мятой шляпой. Решался вопрос: жить ему или не жить. Так думают, наьэрное, тратить патрон на взбесившуюся собаку или прибить ее палкой? «Нужно что-то сказать», — подумал Марк, но слов не находилось.

Внезапно мужчина изменил позу. Он сплюнул и медленно удалился, довольный произведенным эффектом.

Марк перевел дух и покатился дальше.

Вскоре он был на небольшой площади. На ней никого не было, только куры копались в мусоре около разбитого фонтана. Здесь были все административные здания города: почта и полиция в деревянном сарае, кабак в подвале каменного здания с разрушенными верхними этажами. Марк должен был немедленно по прибытии в любой населенный пункт отметиться в полицейском участке. Но на почте-полиции висел замок, и он направился к кабаку. Остановился, посмотрел на вывеску, на которой изза ржавчины не было возможности ничего прочесть, на небо через пустые проемы окон верхних этажей и решительно толкнул дверь.

Крутая каменная лестница уходила вниз, в сумрак. У длинного стола сидело несколько посетителей, кабатчик что-то делал, наклонившись за стойкой. Марк остановился и произнес, громко и нараспев, стихи собственного сочинения:

Крестьяне засмеялись, первый шаг к сближению был сделан.

— Что? — кабатчик показал свое белое лицо обитателя подземелья.

— О, господи! Никак лягушатник? Живой, и к тому же — ублюдок!

«Лягушатниками» кнопсы называли всех «объединенных». То, что Марк конфедерат, безошибочно читалось по клейму на его лице.

Он невозмутимо продолжал:

Смех стал громче, лицо кабатчика стало багроветь. Бедняга, тобой пришлось пожертвовать для общего веселья. Марк запрыгал вниз по лестнице:

— Ал-ло, бармен, виски! Для начала согласен на твое изготовление!

— Виски ты захотел? Для начала я тебя прикончу, — бармен достал из-под стойки обрез двустволки. — Ребята, он же беглый каторжник! Смотрите, у него знаки на лице…

— Не шурши, Шоршалка, правильно он сказал про твое пойло, — молодой крестьянин предупреждающе встал. — Выставь-ка ему выпить. А ты, парень, кати сюда, не бойся.

— Вечно у меня недоразумения с кабатчиками. Для того чтобы получить рюмку, приходится предъявлять паспорт, — говорил Марк, подкатывая к столу и подмигивая. — Нет на Шедаре патриотов больших, чем кабатчики. Ведь патент на продажу спиртного так легко потерять. Верно?

Марк подкатил к свободному стулу, никто не двинулся, чтобы помочь ему. Но Марк, схватившись одной рукой за край стола, а другой за стул, титаническим усилием приподнял свое тело с тележкой, бросил его в сиденье, и вот он уже вровень со всеми: — Прыг-скок на шесток, Обойдемся мы без ног!

Крестьяне засмеялись: — Ну и прыткий же ты, парень!

Никто их них не понял, каких мускульных усилий стоил ему этот прыжок. С тех пор как он потерял ноги, мышцы плеч и спины у него сильно развились.

— Эй, Шоршалка, где же виски гостю?

— Что? Какой позор! Поить в своем заведении «лягушатника»! Да не будь я Шор-Шаром…

— Не шурши, мы платим, — сказал молодой и повернулся к Марку. — Его зовут Шор-Шар, он из натуральных землян и страшно этим гордится. А тебя как Марк? Как ты сюда попал? Последнего «лягушатника» мы здесь сожгли лет десять назад.

— Я бродячий поэт и собиратель песен, Марк одним глотком выпил виски. — А за то, что был «лягушатником», давно расплатился в ледяных пещерах.

Крестьяне уважительно промолчали. Потом один спросил: