Виктор Тарасов - Охота на кентавра (сборник)

— Ну вот, ты и обиделся. Почему? — захныкал Горбушка.

Марк осмотрелся, сейчас в сельской идиллии ему чудилось что-то зловещее. Каковы эти люди, что вынесли ему смертный приговор?

Он хочет посмотреть им в лицо.

Оттолкнувшись, он выкатился на улицу и не поверил собственным глазам. По улице шел полицейский, в форме и с пистолетом, представитель власти и законности. Вот его спасение!

— На два слова, сержант.

Полицейский рассматривал его озабоченно, но без всякого удивления.

— Это ты? Я все знаю. Пошли в участок.

Участок был открыт. Единственная комната делилась барьером на две части. В одной стучал на телеграфе молодой человек с унылым лошадиным лицом. В другой располагался полицейский участок в виде одного голого стола. Сержант прошел к нему, снял фуражку и основательно уселся. За его спиной, на стене висели портреты пяти диктаторов Шедара. Они никогда не были особенно милы Марку, но сейчас они были символами законности.

— Так что ты от меня хочешь? — спросил сержант.

Марк был слегка огорошен этим вопросом, но заговорил:

— Во-первых, я должен зарегистрировать свое прибытие в ваш город. Вот документы. Во-вторых, здесь происходит что-то странное, готовится преступление.

Полицейский помолчал, не взял протянутых документов: — Начнем с «во-вторых». Ничего преступного на моем участке не происходит. А вопервых, регистрировать я тебя не буду.

— Как не будете? — Марк был поражен, Вы обязаны это сделать, таков закон.

— Законы я знаю. Но мне говорили, что ты собираешься следовать ДАЛЬШЕ. Можно сказать, что уже проследовал? Что тебя уже нет? Чекки, — обратился он к унылому телеграфисту, — ты не видел, тут никто со мной не приходил?

Телеграфист поднял длинную физиономию и удивленно посмотрел на дверь: Нет, сержант, ты один пришел. Никого с тобой не было.

— Видишь? — полицейский смеясь обратился к Марку. — Если никого не было, кого же регистрировать?

— Понимаю, — Марк видел, что его надежда рушится. — Вы все здесь в сговоре.

Снаружи к пыльному стеклу приникла острая мордочка Горбушки. Марк некоторое время смотрел, как тот моргает и водит выпученными глазами, ничего не видя в комнате.

— А ты не боишься, сержант, что я прикончу несколько человек или тебя, чтобы ты меня заметил?

— Попробуй, — улыбнулся тот и показал Марку дуло пистолета. — Не думаю, что это помогло бы тебе в твоем положении.

Марк мог бы убить его, не трогаясь с места, и пистолет не помог бы сержанту, он ничего не успел бы понять. В корпусе «невидимок», где их долго пичкали различными способами убийства, он научился приему, который назывался «жало». Под верхней челюстью у Марка всегда хранилась сжатая и скрученная тонкая пластина из особого сплава. Ему было нужно лишь сделать неуловимое движение языком и губами, чтобы она, с силой выпрямившись, «выстрелила» в противника. Угодив в веко под глаз, острая и тонкая, как игла, она прокалывала мозг и мгновенно убивала. Происходило это незаметно для окружающих, противник, как говорили в корпусе, «засыпал» без всяких признаков насильственной смерти. Оставалась лишь капелька крови под глазом. И этот смешливый полицейский мог быть ужален сейчас и умер бы. Но он прав, что это даст Марку? Дело не в полицейском.

— Я здесь все расколочу у вас, — продолжал Марк, — потребую, чтобы меня арестовали.

— Этим ты добьешься того, что просидишь под замком все оставшееся тебе время, и только! Советую погулять, развлечься, — сказал сержант и хмыкнул. Хлопнула дверь, вошел капитан. Полицейский и телеграфист встали и почтительно поздоровались.

— Что ты привязался к нашему гостю? — сказал капитан, здороваясь с сержантом. — Не нарушай наших обычаев гостеприимства. Ты что же, решил его арестовать?

— Нет, он сам пришел и потребовал, чтобы я его арестовал, — полицейский оправдывался. — А я ему доказываю, что полиция не богадельня.

— Да, и в этом ты прав. — Капитан хитро посмотрел на Марка. — Оставь это, Марк, здесь ты проиграл. Пойдем, прокатимся по улице, поговорим.

— Я проиграл, когда попал в этот сумасшедший город к людоедам! — со злостью выпалил Марк и покатился к выходу.

Некоторое время они молча передвигались по улице. Марк катился, капитан вышагивал.

Встречные обходили их стороной.

— Ты назвал нас людоедами и этим, конечно, нас обидел. Но знаешь ли ты, что три четверти своего существования человечество занималось людоедством и человеческими жертвоприношениями? Это я так, к слову. Мы не дикари. Просто мы чересчур долго жили в тяжелых климатических условиях, когда из десяти выживали трое. Вся наша мораль сводилась к вопросу выживания. Мы не боимся расчленять свои представления о мире на элементарные понятия. Например, что лучше: один или много, чужой или свой?

— Вы дикари!

— Нет, мы люди, новые люди. Ты не понимаешь нас. Каждый из нас не колеблясь принес бы себя в жертву. Поэтому мы с легким сердцем требуем того же от тебя. Жертвовать — это для нас естественно.

— Разбирались бы сами. При чем здесь я?

— Каждый из нас связан семьей, мы не можем делать детей сиротами. Каждый занимает свою ячейку, потеря одного отразится на всех. А ты — другое дело, ты чужой.

— Как можно верить в дикарских богов и в жертвоприношения? В них даже не все альмеки верили. А вы — земляне!

— Как можно верить? А ты спроси, как можно дышать. Вера, пусть даже примитивная, всегда помогала выжить. Если ты не веришь и никакого Юэля нет, бояться тебе нечего. Животные возвращались живые и здоровые.

— Только взбесившиеся?

— Из людей там не был никто, — уклончиво заметил капитан. — Мне не хотелось бы связывать тебя и подкладывать туда, как свинью. Я надеюсь, что ты пойдешь сам.

— Скажите еще, что это мой долг.

— Нет не долг, а выше — предназначение. Ты сделаешь это для нас. А мы сделаем для тебя все, что захочешь. До полуночи город твой, распоряжайся нами. Мы сложим о тебе песни, ты станешь для нас вестником богов.

— Бред какой-то! Заколют как свинью, а потом будут славить в песнях. У меня это в голове не укладывается.

— Никто тебя закалывать не будет. Ты просто пойдешь на встречу с Юэлем и постараешься столковаться с ним, попроси у него дождя. Вот и все.

— Сущие мелочи! Все очень просто, вот только никакого Юэля нет и быть не может. А есть какой-нибудь древний, всеми забытый зверь, который обитает здесь где-нибудь.

— Может быть, — согласился капитан. Обойди наш поселок, Марк, посмотри на наших детей и стариков, сейчас они у нас появились, а раньше их не было. От голода они всегда погибают первыми.

— Черт возьми! Пойду я или нет, это вам не поможет, не спасет от засухи. Если пойду, наткнусь на зверя и погибну, то жертва будет напрасной. Дело не в Юэле, не в звере и не во мне, а в том, что земляне нарушили климатический баланс планеты и Шедар высыхает, его природа погибает. Вам нужно переселяться отсюда, а не приносить, в жертву первого встречного.