Стивен Бакстер - Глаз времени

Несмотря на всю свою силу, они не могли противостоять течению времени.

И осмысление этой жестокой истины повлекло за собой эпоху безумства. И вставали, чтобы затем пасть, необыкновенные и красивые империи, и чудовищные войны велись между существами из металла и существами из плоти, между детьми одного и того же забытого мира. Войны пожирали непростительно огромное количество запасов созидательной энергии Галактики и не могли закончиться ничем, кроме как всеобщим опустошением.

Опечаленные, но поумневшие, те, кому посчастливилось выжить, стали готовиться к неизбежному будущему — будущему, наполненному бесконечным холодом и тьмой.

И вернулись они к своим покинутым машинам войны. И направили эти древние машины на новую цель — на очищение, пусть даже огнем, если понадобится. И понимали теперь их создатели, что если им суждено пустить в далекое будущее лишь единственную тонкую нить сознания, то в потоке времени не должно быть ненужного волнения, напрасно растраченной энергии, никакой ряби.

И были эти машины совершенны, ибо прошли они миллионы лет сражений. И стали они исправно исполнять волю своих создателей, и будут делать это вечно. И будут они ждать, не меняясь, преданные своей единственной цели, пока новые миры, и новая жизнь, будут появляться на руинах ушедших.

И двигали ими лишь благие намерения, ибо первых, родившихся в пустой Вселенной, больше всего заботила жизнь. Но чтобы сохранить жизнь, иногда нужно ее разрушить.

Это не было похоже на пробуждение. Это было неожиданным появлением, ударом в музыкальные тарелки. Ее глаза широко раскрылись и в тот же миг были ослеплены ярким светом. Она глубоко вдыхала воздух, чтобы наполнить им свои легкие, и извивалась на земле, пытаясь привыкнуть к тому, что вновь была сама собой.

Байсеза лежала на спине. Над ней висело что-то невероятно яркое — солнце, да, это было солнце, значит, она была под открытым небом. Руки ее были широко раскинуты в стороны, а пальцы впились в податливую землю.

Она перевернулась на живот. Способность ощущать ноги, руки и торс вновь к ней вернулась. Ослепленная, она почти ничего не видела.

Равнина. Красный песок. Разрушаемые ветром холмы вдали. Даже небо казалось красным, хотя солнце было высоко.

Джош находился рядом. Лежа на спине, он глотал ртом воздух, словно неуклюжая рыба, выброшенная на этот странный пляж. Неловко двигаясь по глубокому песку, Байсеза подползла к нему.

— Где мы? — с трудом спросил он. — В двадцать первом веке?

— Надеюсь, что нет.

Когда она пыталась говорить, то почувствовала, что горло у нее пересохло и болело. Байсеза сняла рюкзак и извлекла из него флягу с водой.

— Пей.

Джош благодарно начал пить быстрыми глотками. С его лба уже тек пот и впитывался в воротник его рубашки.

Она погрузила руки в песок. Он сыпался между ее пальцами, сухой, безжизненный и тусклый. Но в нем все-таки что-то сверкало, какие-то осколки отражали падающий на них свет. Байсеза откопала несколько и положила себе на ладонь. Они были размером с монету, темные, с рваными неровными краями. Свободной рукой она смела их с ладони. Но стоило ей начать раскапывать песок дальше, как она тут же нашла еще стекло, которого там, видимо, был целый пласт.

Осторожно женщина села на колени и выпрямила спину — от головокружения у нее звенело в ушах, но сознание она терять не собиралась, — затем она встала на ноги и сделала два шага вперед. Теперь Байсеза могла осмотреть все вокруг. Оказалось, что это место вовсе не было равниной из песка, наполненного стеклом, которая простиралась прямо за горизонт, где потертые временем холмы ждали чего-то уже вечность. Они с Джошем находились в самом центре неглубокой впадины: где-то на километр земля вокруг них плавно поднималась во все стороны не больше, чем на метр.

Они стояли в воронке.

Байсеза подумала, что такой след мог остаться после падения ядерной бомбы. Осколки стекла могли быть сплавом из бетона и почвы, который сформировался при взрыве небольшой мощности. Если так все и было, то вокруг ничего не осталось: если здесь когда-то располагался город, то от него не осталось ни бетонных оснований, ни костей жителей, ни даже пепла пожаров. Только кусочки радиоактивного стекла. Кратер казался старым, разрушенным, с глубоко закопанным стеклом в своем сердце. Если здесь разразилась война, то это случилось очень давно.

Байсеза задумалась над тем, полностью ли исчезла радиация. Но если бы Перворожденные хотели причинить ей вред, то они могли бы просто убить ее. А если нет — то обязательно оградили бы от столь явной опасности.

Каждый вздох причинял ей боль в груди. Был ли воздух здесь разряжен? Было ли в нем слишком мало кислорода или слишком много?

Внезапно стало немного темно, хотя на красноватом небе не было ни облачка. С солнцем было что-то не так. Его диск казался деформированным. Он был похож на древесный лист, от которого оторвали огромный кусок.

Джош стоял рядом с ней.

— Бог мой, — негромко воскликнул он.

Затмение развивалось быстро. Становилось холоднее, и в последний момент Байсеза увидела мельком, как по сухой поверхности кратера черными лентами заскользили тени. Она почувствовала, как ее дыхание становится реже и сердце плавно замедляет свое биение. Даже сейчас ее организм, отвечая на древние ритмы, реагировал на темноту, готовясь к наступлению ночи.

Темнота достигла своего пика. На несколько мгновений они очутились в абсолютной тьме.

Солнце превратилось в огненное кольцо. Края темного диска, который находился в центре, имел зазубрины, сквозь которые и протекал свет. Без сомнения, этот диск был Луной, которая, как и прежде, проплывала между Землей и Солнцем, бросая тень на лицо небесного светила. Яркость Солнца снизилась достаточно, чтобы Байсеза могла рассмотреть солнечную корону, верхние слои этой звезды, которые были хорошо видны и напоминали тонкую скульптуру вокруг сложного двойного диска.

Но это затмение не было полным. Луна не была достаточно большой, чтобы затмить собой пылающий лик, поэтому толстое кольцо света в небе представляло собой загадочное и ужасающее зрелище.

— Что-то не так, — пробормотал Джош.

— Геометрия, — сказала Байсеза. — Система Земля — Луна… Со временем она изменяется.

Подобно тому, как Луна создает приливы и отливы в земных океанах, Земля притягивает каменистые породы Луны. С момента своего возникновения две планеты-одногодки медленно отдалялись друг от друга — всего на каких-то несколько сантиметров в год, но прошло достаточно времени, и Луна навсегда разлучилась с Землей.

Джош понял суть того, что случилось.

— Это будущее. Не двадцать первый век, а то самое далекое будущее… Возможно, до него миллион лет.