Владимир Калашников - Летописи Нэпэла

Потом из штурманской вышел шатающийся Серп, промокал комком инструкций текущую в глаза из раны на голове кровь. Фрекс сказал ему, что в начале ещё догадался, что тот имперский агент. Спросил настоящее имя. Оказалось, Мускэ. Кроме этого, Фрекс задал только один вопрос, человек ли Нэпэла он, или Шейрупа? Косо усмехнувшись, Мускэ сказал, что Шейрупа. Агент слышал по радио о низложении Трейса и его сторонников. Дороги в Империю ему уже нет. Он будет работать на доктора. Преданно, до конца жизни. Да, он будет охранять Клаусу на острове, будет кормить её и переносить через лужи на руках, будет отгонять комаров. Ладно, брать на руки и вообще прикасаться не станет, договорились, это привилегия одного лишь начальника, Фрекса. А он, Мускэ, лужи станет промокать — в рубке ещё много томов навигационной литературы. Втроём недолго смеялись, а потом доктор усадил раненого в кресло и принялся обрабатывать и зашивать дырку, проделанную психами. Агент же рассказывал про титановые полоски, которыми ему скрепили кости черепа в полевом госпитале во времена предпоследней явайской войны.

Закончив свои медицинские процедуры, Фрекс похлопал дружески по плечу Мускэ, опомнился запоздало — не подумает ли агент, что над ним издеваются, прежде чем прикончить? Если вдруг вспомнит, как ласково разговаривал доктор с пациентами, прежде чем приступить к вскрытию по живому и без наркоза… Нет, Мускэ принял всё за чистую монету. Как и следовало. А ведь всё и было новенькой деньгой с законного печатного двора. Слишком долго Фрексу приходилось играть. Но с Клаусой, теперь и с Мускэ, всё всерьёз.

В знак расположения Фрекс предложил агенту вместе расправиться с санитарами, всё ещё отсиживающимися в каютах. Почему нет? В тот миг, когда более всего нужна была решительность, они зарекомендовали себя не более чем никчёмами, неспособными к какой бы то ни было деятельности трусами.

С того дня прошло довольно много времени, и проделано было множество важных дел, позволящих троице перебежчиков существовать в безопасности и роскоши. Фрекс сидел за штурвалом личного вертолёта, летел над океаном Тайхо к тому маленькому острову. Забрать в новый дом любимую и помощника. Единственных, кто будет поддерживать его в новом отечестве. Тех, лишь которым принадлежит его дружба и верность.

Скоро милая будет рядом…

Выдержка из стенограммы обращения Императора Нэпэла к Военному Совету:

«Перед лицом новой угрозы мы должны разделаться раз и навсегда с мерзокожими, дабы не воевать на два фронта. Нам давно известно расположение тайной столицы жёлтых. Это их последний город, последний оплот врага. Там расположены военные заводы, фабрики, казармы, склады вооружения и продуктов питания. Там они группируют огромные силы, — население города примерно полтора миллиарда, и только сто миллионов людей инженеры, технологи и рабочие, остальные — кадровые военные, — чтобы ударить в сердце Империи. В этом заключается их последняя надежда выжить. Мы совершим внезапный налёт, — диверсанты в это время будут разрушать инфраструктуру города изнутри, — после бомбардировки высадим миллионный десант, и покончим с жёлтокожими».

Мерзокожие санитары, громко лопоча, бегом катили носилки с «безнадёжником». Его только что доставили вместе с остальными ранеными с северной оконечности острова Байлау, где имперские силы сожгли несколько разведывательных кораблей мерзокожих. Большая часть команды сгорела заживо под имперскими огнемётами, обугленные трупы, источавшие смрадный запах подгорелого мяса, были заключены в герметичные холодильные камеры двумя уровнями ниже. В этом воине ещё теплилась жизнь. Его переложили в глубокий прозрачный ящик, заполненный пластиковыми гранулами, — на носилках остались, прилипли к простыням, пласты сгоревшего мяса, — подключили к системе жизнеобеспечения. Выполнив свой долг, — отобрав последнее, что у раненого ещё оставалось — боль, — ушли. Страдания солдата облегчены, и значит ему можно спокойно умирать.

Когда все врачи вышли, воин приподнялся и сел в кровати, стал выдёргивать из себя электроды и иглы. Санитар, сидящий за пультом, заметил по датчикам изменение состояния пациента и, вбежав в палату, остановился у кровати-гроба, оторопев от неожиданности. Солдат выдернул из руки последнюю иголку системы и вогнал её в горло санитара, пробив голосовые связки, лишив возможности выпустить наружу часть боли через крик. Выкрутил кран на приборе жизнеобеспечения до отказа, — струя кровезаменителя разорвала горло санитара изнутри. Псевдораненый поднялся в ящике, определённом ему жёлтыми врачами в качестве последнего пристанища. Схватился за обугленную кожу, оттянул её и, безжалостно выкручивая, стал отрывать порядочные куски. Под ними обнаруживалась здоровая, розовая, как у младенца, кожа.

Содрав последние клочки обгоревшего маскировочного покрытия с пяток, офицер Прагэр постоял в стеклянном гробу с секунду, абсолютно голый. Перешагнул через высокую стенку. Зашатался: давление было выше нормы из-за порядочной дозы кровезаменителя, влитого врачами. Поднеся запястье левой руки к подбородку, Прагэр впился зубами в вену. Прокусив её, отпил избыток крови, защемил края сосуда иголкой, выдернутой из горла санитара.

Двумя ярусами ниже, в морге, штурмовики, сбросив сожженный маскировочный кожезаменитель, взламывали двери холодильных камер изнутри и, вооружаясь дрелями и ножами для разделки трупов, поднимались на верхние этажи, убивая всех, кто попадался на пути.

Очень скоро по кварталу 232 разнеслись чудовищные слухи о голых имперских воинах, бесчинствующих в военном госпитале, убивающих там всех, — и охрану, и пациентов, и врачей.

Офицер Прагэр достал из естественной впадины на своём теле крохотный, не больше пули, радиомаяк. Распахнул огромное окно и ступил на карниз. Было высоко, но не достаточно, чтобы люди на улице не заметили его. Прагэр издевательски потряс над толпой — сами знаете чем, — и двинулся по бетонному выступу, нисколько не стеснённый наготой. Остановившись над чёрным квадратом входа в бункер, один из тысяч, раскиданных по городу, но отличавшийся от других своим предназначением, — командный центр, — бросил вниз устройство. Радиомаяк развернул стрекозиные крылья и начал планировать, выбирая лучшую траекторию. Маскировочная среда, созданная над городом, не позволяла использовать прицельное бомбометание, ковровые бомбардировки решено было начать только после уничтожения командных центров, хотя бы части. Среди них были и фальшивки, но ядерные взрывы не позволят узнать, какой был настоящим, какой — нет.