Владимир Калашников - Летописи Нэпэла

Выполнив задание, офицер обошёл здание по карнизу и стал спускаться, цепляясь за водосточную трубу. Необходимо как можно дальше уйти от эпицентра, выделив свой путь на картах местных полицейских участков толстой красной линией диверсий и уличных боестолкновений. Прагэр догадывался, что вся эскапада с заброской имперских воинов предназначена, на самом деле, для отрывания внимания и рассредотачивания полицейских сил быстрого реагирования; радиомаяк же, скорее всего, очередной отвлекающий манёвр, первый удар по огромному городу придётся совсем в иное место, определённое совместным корпусом аналитиков Военного Ведомства, «Гибели Шпиону» и Военной Разведки, а также других, сверхзасекреченных структур.

Диверсанты расходились в стороны от здания госпиталя. Их дороги для наблюдателя, стоящего на верхней площадке Центральной башни, были как багровые восковые нити, стекающие от пламени свечи. Клиника превратилась в крутящийся на месте воющий конус бордового огня, спустя десять минут после ухода последнего диверсанта. Каждый из них мог делать бомбы из смеси для кормления младенцев, а в клинике находились и кислород, нашатырь, хлороформ. Сделать из медикаментов зажигательную бомбу не составило особого труда.

Спустившись по водостоку, офицер Прагэр пружинистой походкой направился через улицу. Он не дошёл до середины, когда бешено завывающая патрульная машина затормозила перед ним, преграждая путь. Ещё до того, как машина остановилась, Прагэр резко выбросил руку в сторону открытого окна боковой дверцы и отдёрнул назад, так быстро, что даже не поцарапался о движущийся железный короб. Но этого было достаточно, — полицейский остался сидеть в кресле с неестественно задранным подбородком. Прагэр подошёл к автомобилю, остановившемуся в двух метрах, заглянул внутрь и вынул из салона магазинную винтовку. Передёрнул затвор. Неплохо бы раздобыть одежду. Но делать это с оглядкой.

Офицер Прагэр открыл дверцу, вытащил мерзокожего полицейского и присев спиной к холодному боку машины, — ничего, скоро нагреется, может быть, даже расплавится, — стал сдирать с мертвеца форму. Где-то позади раздался вой сирен подъезжающих машин. Натянув на себя узкие чёрные брюки из парчи, Прагэр распластался на асфальте и заглянул под машину.

Ого! Они прислали четыре броневика с военными. С той стороны виднелось тридцать два шипастых колеса. Надо узнать обстановку подробнее.

Прагэр отломил зеркало заднего обзора, — просто потянул на себя, вниз, — и подбросил. На долю секунды в нём отразилось небо, чёрные сталь, стекло и бетон небоскрёбов, серые бронированные махины транспортёров, тяжёлый пулемёт, стоящий в брезентовом кузове фургона, три головы в касках, виднеющиеся над броневым листом за пулемётом, суетящиеся между машинами фигурки солдат в чёрных панцирях, стены небоскрёбов, небо…

Гладкое застывшее озерцо зеркала разлетелось на пылевидные льдинки от выстрелов мерзокожих солдат.

Прагэр сжался и вцепился в заднее крыло полицейского автомобиля.

Первый же выстрел перерубил машину пополам. Отбросил куски через улицу, которую так и не удалось перейти. Передняя половина врезалась в стену госпиталя, другая ткнулась в фонарный столб и там замерла.

Если бы они стреляли очередями, то изорвали машину в клочья и пробили огромный туннель через первый этаж госпиталя.

Перед Прагэром был изжёванный кусок металла, позади серая каменная стена. Улицу, идущую параллельно госпиталю, перекрыли с обеих сторон от оифцера, метрах в тридцати; ответвление, по которому подъехали первые силы подкрепления, выставило ствол, готовый выплюнуть вторую пулю. С ним была лишь винтовка, а из экипировки — только брюки. Нет ни брони, ни боекомплекта. Ну что ж, к таким ситуациям он тоже готов. Готов ко всему.

Повеселимся?!!

Офицер Прагэр отпрыгнул от машины в тот момент, когда второй снаряд пронзил заднюю её часть и, взорвав бензобак, ушёл в стену здания. Скрытый огненным облаком, Прагэр прижался к стене в паре метров в стороне от обломков и подняв винтовку, выстрелил сквозь огненную завесу. Он не видел врагов, так же, как и они не видели его. Но стрелял не наугад. Заранее запомнил положение каждой цели. Первый. Солдат инстинктивно схватился за глаз — ему показалось, что под веко забилась муха. Второй. Пуля пронзила мерзокожему артерию на шее и фонтан крови обдал стоящих рядом солдат. Третий. Посреди лба солдата образовалась маленькая красная дырочка. Двое помощников не поняли, почему пулемётчик тряхнул головой, сбросив каску, и упёршись грудью в станину, открыл беспрерывный огонь по горящему облаку, медленно поворачивая пулемёт. Он провёл длинную линию по улице, круша первый этаж госпиталя и повернув оружие почти на девяносто градусов, в упор расстрелял броневик с солдатами. Четвёртый. Мерзокожий, нелепо взмахнув руками, откинулся назад с позиции «в колено», отбросив автомат. Через пару секунд рядом расцвёл огненный шар транспортёра, взорванного пулемётчиком.

Когда огонь на прилегавшей к госпиталю стороне улицы стал припадать к асфальту, два взвода под прикрытием стальных щитов двинулись туда. Мерзокожий сержант, убедившись, что нет и признаков трупа диверсанта, повернулся в сторону своих, чтобы объясниться знаками, но увидел вместо сержанта, ожидающего донесения за щитом, лишь труп, щитом прикрытый. И завязывающийся бой.

Чертовски трудно было бы пролезть под дорогой в броне. Мешала даже одежда. Прагэр протиснулся в один из проломов в стене госпиталя, забрался в трубу и пролез под дорогой. Вылез из люка на той стороне улицы, за спинами стоящих с оружием в позиции «в колено» солдат, подобрал тот самый автомат, что бросил последний убитый им и открыл точечный огонь по спинам, шеям, затылкам врагов. Выкосив одну шеренгу — потрачено всего девятнадцать патронов, по одному на каждого, — Прагэр взял из-за пояса второй нож, прихваченный из клиники, — первый он бросил за ухо сержанту, выдвинувшемуся с щитом вперёд от своих подчинённых, бросил едва только начал стрелять, левой рукой, не зря всё-таки взял ножи в препараторской, не зря не сплюнул их, когда держа в зубах пришлось слезать с восемнадцатого этажа, не зря потом нёс в руке за лезвия, пока не раздобыл брюки и пояс. Переступив через тела, укрывшиеся щитами, подошёл сбоку к фургону с пулемётом и резко забросил нож внутрь, и сам оказался внутри, сломав в прыжке ступнёй шею второму солдату. Три трупа в фургоне. Офицер не стал выдёргивать нож из ноздри трупа — зачем, когда теперь у него есть…

…Пулемёт изрыгал море свинцового огня и два взвода на той стороне улицы, бессмысленно старавшиеся укрыться за своими щитами, разрывались в ошмётки. Куски стали откалывались от щитов, трепались свинцовым ветром как обычная рваная жесть. Когда у противоположной стены остались лежать лишь ошмётки мяса и клочки металла, Прагэр перевёл оружие на заграды, стоящие на дороге справа и слева. Взорвав и убив всё и всех, что только было на дороге, офицер соскочил с грузовика и подобрав ещё парочку автоматов, направился по ответвлению, уводящему от госпиталя. Офицер с тоской вспоминал личное оружие, оставленное на базе, но больше всего скучал по трофейному мечу, — к нему так успела привыкнуть рука и левое плечо, над которым обычно возвышалась рукоять. Но теперь, прежде всего, надо достать откуда-нибудь чёрные броневые перчатки.