Владимир Калашников - Летописи Нэпэла

— Великого воина, одинокого изгоя, — минорно сказала Смерть.

— Ты хочешь вернуться? — вопрос был задан Нэпэлу.

— Теперь скорее да, чем нет…

— У тебя осталось неоконченное дело. Но если ты решишь его, то вряд ли вернёшься по доброй воле на серые равнины.

Нэпэл молчал. Он оставил попытки разглядеть лицо изваяния: взор натыкался на снежные зубы, — предназначенные будто бы не для того, чтобы рвать плоть, а чтобы пронзив её насквозь, удерживать добычу, — наталкивался и отскакивал в сторону от лица, слепленного из густой вечерней мглы. Как не напрягался Император, не мог заставить удержать взгляд на интенсивной тьме лица, и тела.

— Хочешь посмотреть, что будет с тобой, если ты вернёшься?

— У меня есть выбор? Ты заставишь меня посмотреть это в любом случае.

Чёрный обелиск усмехнулся, полностью обнажив огромные клыки из слоновьих бивней.

— Смотри!

Серая равнина вокруг Императора завертелась и ушла ввысь тонкими струйками чёрного пара, будто пламя из глубин ада прорвалось под чёрное агатное небо, испарив бесплодную землю. Повиснув на миг в дрожащем призрачном мареве, Нэпэл увидел, как из глаз зависшей напротив статуи изливаются серебряные нити, слагающие будущий мир. Вероятное измерение.

— Помоги мне! — прогрохотал голос изваяния. Император застыл в растерянности, не сразу поняв, что обелиск обращается не к нему. В пространство меж Императором и статуей вплыла фигура в сером балахоне; удлинившееся лезвие косы изгибаясь стало перерезать и разделять неправильно сошедшиеся нити. Возможный мир всё с большей чёткостью прорисовывался перед Нэпэлом; ошибки, допущенные при составлении, — плечо вместо лица, руки, выступающие из стены, поправлялись.

…Огромные толпы людей охватили широкую дорогу вдоль всего её протяжения, теснились к высоким каменным обиталищам, ликовали, дико кричали имперские девизы, и предавали проклятию врагов Новроса. Тройные шеренги щитодержцев уперев нижний край стальных пластин в асфальт, с трудом удерживали человеческое море на обочинах дороги, посреди которой гордо ступал отряд, возглавляемый седым всадником. Всадником с лицом Нэпэла, — только лицо сильно изменилось. Угрюмые морщины и новые шрамы покрыли посеревшую от времени кожу.

В арьергарде отряда ехали воины, высоко держа копья с насажанными черепами вражеских военачальников, заполученных в последнем бою. Внезапно процессия замедлилась, — предводитель высмотрел кого-то в толпе, и натянул поводья. Девушка с белёсыми волосами смущённо опустила глаза, дёргая сумочку, — не знала, куда деть руки, — когда Император раздвинув повелевающим жестом щитоносцев, приблизился к ней. Взяв её за руку, Нэпэл повёл за собой; запрыгнув в седло, — так легко, будто и не жил в этом возможном мире восемь десятков зим, — поднял девушку за плечи и взял на руки. Пришпорил лошадь.

Лицо всадника, укачивающего избранницу на руках, сползло, в прорехе виднелось облако мрака, — кусочек подбородка висящего в пустоте изваяния. Дыры появлялись всё в новых местах; ткань вероятного мира расползлась и в бессодержательную пустоту, в которой парили Император, его Смерть и Владыка Загробного Мира, ворвались серые равнины.

— Ты всё видел.

— Я мало что понял.

— Ты думаешь, что кто-нибудь видел, как эта девушка выходила из чертогов Императора? Сотни других женщин не вернулись домой.

— Нет. Я не допущу, чтобы это произошло. Теперь я предупреждён.

— Как знать! Никому ещё не удалось изменить уже показанную возможность…

— Никому ещё не удавалось так разжалобить меня! — глухо сказала Смерть.

Нэпэл поднял на неё глаза. Криво усмехнулся. Словно говоря: это что, всё на что я способен? Разжалобить?.. Ну, хоть бы так…

— Пойдём, Нэпэл.

Чёрный обелиск печально глядел им вослед.

— Хочешь, я никогда не приду за тобой? — предложила Смерть.

— Ты же знаешь, что я отвечу, — безразлично промолвил Император.

— Но почему?

— Я не хочу вечно испытывать страдания потерь. Я соглашусь, только если ты не придёшь и за моими друзьями, а они согласятся лишь на тех же условиях. В мире не могут быть тысячи Бессмертных. Да и вряд ли кто-нибудь захочет стать свидетелем схлопывания Вселенной… Или что там будет в конце…

— Ты верно говоришь, — заметила Смерть.

— То, что я сказал — не самое главное. Наступят дни, когда пытки существования разорвут мою волю. Я уже устал от неизбывности. Уже сейчас.

— Тогда ты позовёшь меня.

— Тогда я приду к тебе сам. Это будет, скорее, чем ты думаешь. Приду, когда закончу одно дело. Когда исправлю одну чужую ошибку.

— Какую?

— Ошибку Инквизитора — он влез в мою жизнь. И теперь у него есть неоплаченный должок передо мной, — резко сказал Император. — Я намерен вернуть его.

— Когда придёт твоё время, я отправлю за тобой твою дочь, — положа руку на живот тихо сказала Смерть вдогонку Нэпэлу. Он уже не мог её услышать, и вряд ли она хотела, чтобы он её услышал.

Император уже достиг линии горизонта, прорубленной в унылых небесах, пролез через эту щель из мира серых равнин в своё тело.

Нэпэл шёл вдоль берега на север, к каждым шагом приближаясь к врагу. В туманной дымке на восточном горизонте прорисовывались низкие берега Яваи. Сезон муссонов кончился, вместе с тремя кровавыми летними месяцами. Перешейки между континентальной частью суши и островами разорвали возродившиеся подводные турбулентности, унося в море клочки хлипкой суши, заросшей молодой порослью. Зелёным побегам суждено побуреть на дне океана, выпасть в осадок, покрыв человеческие кости, зарывшиеся в ил. Но все скелеты трава никогда не покроет. Добавят новых.

Нэпэл ещё не решил, каким путём пробираться в Мириус. Перебраться на Яваю, продраться сквозь джунгли к руинам города мерзокожих, найти военную базу и на самолёте долететь до Мириуса. Можно было ещё пройти по восточному побережью Юго-Западного Континента, переплыть узкий пролив, — скорее, широкую реку, — отделявший Северный Континент, который целиком занимала Империя Новрос. Далее можно идти до первого населённого пункта, в котором есть отделение Военведа, — а Военное Ведомство разместило свои филиалы в каждой дыре, — оттуда на вертолёте прямо в столицу.

Император шёл по самой кромке воды, по старой солдатской привычке, — волны замывали оставленные им следы. То, что лежало поперёк дороги, Нэпэл заметил издалека, — благодаря солнцу, заброшенному небесным воинством на самую большую возможную высоту. Штурмовик слепо щурил глаза. Дельфин, не успевший уйти в открытое море и выброшенный штормом на поверхность? Может быть, обломок корабля, или коряга, путешествовавшая по волнам много дней? Шторма не было. Последний затих две недели назад, и если бы морская рыбина лежала с того времени, крабы и чайки оставили бы от неё один лишь костяк. А для коряги оно слишком гладкое. Нет. Это лодка.