Алан Фостер - Чужой-3 (перевод А.К. Андреева)

Через долю секунды чудовище навалилось на Рейнза, и в этот миг самый страшный сон показался бы ему приятным воспоминанием.

Находившиеся метрах в ста Голик и Боггз услышали многократно повторенный эхом единственный крик своего товарища. По спине Боггза потекли струйки холодного пота. Самое ужасное было в том, что крик оборвался не сразу, а стихал долго и медленно, как свисток уносящегося вдаль локомотива.

Боггз схватил факел и в панике ринулся по тоннелю дальше, как можно дальше от того места, откуда донесся крик Рейнза. Голик едва успевал за ним.

Если бы Боггзу сказали, что он может бегать так быстро, он бы ни за что не поверил. За считанные секунды он промчался не меньше сотни метров. Потом стало сказываться длительное отсутствие физических нагрузок: Боггз жадно глотал воздух, а факел плясал у него в руках, и отбрасываемые им тени метались по стенам, потолку и полу тоннеля. Когда Голик догнал Боггза, тот совсем выбился из сил и полностью потерял ориентацию. Лишь по счастливой случайности никто из них не провалился в открытую выработку или вертикальный ствол, соединяющий штреки разных уровней.

Заметно пошатываясь, Боггз схватил Голика за руку, развернул его лицом к себе. Голик был до смерти перепуган:

— Ты слышал? Это был Рейнз! Господи, как же он кричал!

— Да-а, — с трудом восстанавливая дыхание, отозвался Боггз. — Конечно, слышал. С ним что-то случилось. — Он поводил факелом вверх-вниз; пламя осветило лишь пустынный тоннель. — Надо ему помочь.

— Помочь? — У Голика округлились глаза. — Вот ты и помогай. А я хочу выбраться отсюда.

— Возьми себя в руки. Я тоже хочу выбраться. Только сначала нужно разобраться, где мы.

— А там разве не наши свечи?

Боггз повернулся, осторожно сделал несколько шагов. Ну конечно, отсюда была отчетливо видна уходящая вдаль дорожка колеблющихся огоньков.

— Черт побери! Должно быть, мы где-то свернули в боковой проход. Бежали по кругу. И вернулись…

Он оборвал себя на полуслове, в свете факела заметив человеческую фигуру. Человек неподвижно лежал у дальней стены тоннеля.

Это был Рейнз.

Остекленевший взгляд широко раскрытых глаз был устремлен не на товарищей, а просто в никуда, на лице его навсегда застыло выражение невыносимой муки, нечеловеческих страданий. Все остальное… все тело Рейнза…

Боггз почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, и согнулся в неудержимом приступе рвоты. Ослабевшие пальцы выронили факел. Голик нагнулся, подобрал факел и, распрямляясь, случайно бросил взгляд на потолок тоннеля.

Там что-то было. Большое, черное, ловкое, оно словно прилипло к потолку. А морда… такая морда могла устрашить кого угодно даже в аду. Парализованный страхом, раскрыв рот, Голик смотрел на чудовище, а оно, уцепившись задними конечностями за потолок, как гигантская летучая мышь, ловко свесилось вниз и в мгновение ока обхватило голову

Боггза длинными, невероятно гибкими пальцами передних лап.

Одним резким, судорожным движением чудовище оторвало Боггзу голову. Голику понадобилось бы больше времени и усилий, чтобы скрутить гайку с болта. Но человеческая голова — не шайба, и из обезглавленного туловища Боггза фонтаном хлынула кровь, забрызгав и оцепеневшего Голика, и чудовище, и тело Боггза. Голик, наконец, вновь обрел способность двигаться, но совсем утратил разум.

Чудовище с пугающим безразличием швырнуло голову Боггза на пол и медленно повернулось к единственному еще оставшемуся в живых представителю двуногих. В полумраке клыки монстра блестели, как слитки платины, извлеченной из чрева Фиорины.

Голик завертелся, потом с воем, словно за ним гнались легионы чертей, со всех ног ринулся как можно дальше от проклятого места. Ему было все равно, куда бежать, он не задумывался о том, свидетелем чего только что стал, но больше всего на свете он старался не оглядываться. Он не осмеливался оглянуться, он знал, за спиной его ждет такое…

На рабочем столе были аккуратно разложены останки Бишопа. Мощные потолочные лампы освещали каждую деталь. Все инструменты лежали наготове, каждый на своем месте. Больше всего Рипли обескураживало невероятное множество оборванных оптических волокон, которые были не толще человеческого волоса.

Некоторые волокна Рипли просто соединила, как могла. Она умела многое, но ремонтом микроскопических деталей электронных устройств не занималась ни разу в жизни. Уйма времени ушла на подсоединение мелких деталей, на герметизацию и изоляцию, на проверку контактов. Ей оставалось лишь надеяться, что все самые надежные детали и соединения не окажутся абсолютно недоступными ее пониманию.

Рипли вытерла пот со лба и оглядела плоды своего труда. Получилось вроде бы не так плохо, но это еще ничего не значило. Во всяком случае шанс на частичное оживление андроида теоретически сохранялся. Впрочем, теоретически она сама никак не должна была оказаться в столь сложном положении.

Пока не попробуешь включить, ничего не узнаешь. Рипли еще раз проверила самые важные соединения и щелкнула тумблером. Где-то заискрило так, что она вздрогнула. Рипли поправила контакты и снова включила тумблер. Теперь обошлось без вспышек.

Она осторожно ввела пучок оптических волокон в то, что по ее догадкам должно было быть функционирующим контактным гнездом с автоматическим подбором контактов. Красные цифры на светодиодном экранчике стоявшего рядом контрольного устройства скачком изменились от нуля почти до восьми. Рипли щелкнула другим выключателем: изображение задрожало, но цифры на экранчике остались те же.

Моргнул единственный уцелевший глаз андроида. Рипли наклонилась и шепотом приказала:

— Включить речевое взаимодействие. Произвести последовательное самотестирование.

Позднее она сама не смогла объяснить, почему произнесла команду шепотом.

В изрядно побитой голове андроида что-то зашуршало. На контрольном устройстве ободряюще замигали новые светодиоды. Из искусственной гортани вырвалось нечленораздельное бормотание, а коллагеновые губы медленно зашевелились.

Рипли осторожно залезла пальцами в открытую глотку, поправила детали. Нечленораздельные звуки стихли, а единственный глаз сфокусировался на ее лице.

— Рипли.

Она с облегчением вздохнула. Значит, андроид способен видеть, узнавать, у него сохранились память и согласованность функций. Наружные слуховые органы выглядели довольно прилично; правда, это еще ничего не значило. Самое главное — состояние внутренних систем.

— Привет, Бишоп, — сказала Рипли и сама поразилась сердечности своего тона. Ведь она обращалась не к человеку. — Пожалуйста, сообщите предварительные результаты самотестирования.