Алан Фостер - Чужой-3 (перевод А.К. Андреева)

Когда его привели в лазарет, там не было никого, кроме Рипли. Она молча смотрела, как Диллон, Эндрюз, Эрон и Клеменз укладывают Голика, уже в смирительной рубашке, на больничную койку. Все его лицо было в крови, правда, уже запекшейся, а глаза беспрестанно что-то выискивали, ненадолго задерживаясь то на вентиляционной решетке, то на потолке, то на двери.

С помощью салфеток, мягкого полотенца, безвредного растворителя и дезинфицирующего состава Клеменз принялся, как мог, отмывать Голика. Оказалось, что по крайней мере физически Голик не так уж сильно пострадал. Тем временем Эндрюз, Эрон и Диллон привязали его к койке. Голик ни на секунду не закрывал рта:

— Ладно, не хотите, можете меня не слушать. Можете мне не верить. Теперь все равно. Теперь уже все все равно. А вы, благочестивые ублюдки, все сдохнете. Зверь восстал и пожирает человечину. Никто его не остановит. Час настал. — Голик перевел взгляд на потолок. — Я его видел. Он смотрел на меня. У него нет глаз, но даже без глаз он все равно смотрел на меня.

— Что с Боггзом и Рейнзом? — мягко, но настойчиво спрашивал Диллон. — Где они? Что с ними случилось?

Голик заморгал, безумным взглядом окинул стоявших вокруг койки людей.

— Я ничего не делал. Это было в тоннеле. Они ничего не могли поделать, ничего. И я тоже ничем не мог им помочь, сам еле спасся. Это все дракон. Он открутил им головы как цыплятам. Но это не я. Почему меня всегда ругают даже за то, чего я не делал? Никто не мог помешать дракону. — Голик засмеялся и зарыдал одновременно. — Никто ничего не может сделать, ничего, ничего!

Клеменз тем временем отмывал Голику затылок, а Эндрюз бесстрастно смотрел на то, что совсем недавно было человеком. Точнее, не совсем человеком, но все же чем-то вроде того. Конечно, происшествие не из приятных, но Эндрюз был спокоен. В таких случаях не на кого сердиться.

— Типичное буйное помешательство. Не хочу сказать, что кто-то допустил оплошность, но Голика давно следовало обуздать. Не в буквальном смысле слова, разумеется. — Начальник колонии повернулся к Клемензу. — Я имею в виду седативные средства. Мистер Клеменз, раньше вы замечали за ним что-то, какие-то отклонения?

— Сэр, вы знаете мои возможности. Я не ставлю диагноз. Я только рекомендую лечение.

Клеменз почти закончил работу. Теперь Голик выглядел намного лучше — если не заглядывать ему в глаза.

— Да, конечно. Ведь психоанализ не по вашей части. Если кто-то и должен был обратить на него внимание, то в первую очередь я.

— Вы слишком строги к себе, сэр, — сказал Эрон.

— Ни в коей мере. Просто хотелось выразить свое сожаление. Иногда внешне человек кажется вполне нормальным, но в его сознании уже тлеет огонек безумия; тогда достаточно слабого толчка, какого-нибудь ничтожного стимула, чтобы невидимый огонек вспыхнул и ярким пламенем вырвался наружу. Вроде семян некоторых пустынных растений, которые прорастают раз в десять-двенадцатъ лет, когда выпадает дождливый год. — Эндрюз вздохнул. — Как бы я хотел сейчас постоять под обычным ласковым дождем.

— Вы совершенно правильно оценили ситуацию, сэр, — вставил Эрон. — Этот безмозглый урод ни с того ни с сего просто сбрендил.

— Мистер Эрон, я всегда с большим удовольствием слушаю, как вы украшаете свою речь выразительными анахронизмами, — Эндрюз искоса взглянул на своего заместителя. — Кажется, он немного успокаивается. Постоянное введение транквилизаторов — дорогое удовольствие, к тому же их повышенный расход нам следует отражать в отчетах. Мистер Диллон, давайте попробуем на время изолировать больного, а потом посмотрим, даст ли такая изоляция благотворный эффект. Я против того, чтобы Голик сеял панику среди моих подопечных. Клеменз, утихомирьте этого несчастного психа, чтобы он не навредил ни себе, ни другим. Мистер Диллон, я полагаюсь на вас в отношении контроля за больным после того, как его выпишут из лазарета. Будем надеяться, что скоро его состояние улучшится. Это облегчило бы многое.

— Слушаюсь, господин начальник. Только надо бы подождать с транквилизаторами, пока мы не узнаем от него о двух других братьях.

— От этого психа мы ничего путного не узнаем, — возразил Эрон, с отвращением глядя на дрожавшего от страха Голика.

— Надо попытаться. — Диллон наклонился, стараясь уловить взгляд Голика. — Соберись с мыслями, брат. Расскажи мне. Где другие наши братья? Где Рейнз и Боггз?

Голик облизал искусанные в кровь губы. Несмотря на принятые Клемензом меры, они все еще кровоточили.

— Рейнз? — прошептал Голик. Наморщив лоб, он отчаянно пытался вспомнить. — Боггз? — Вдруг его глаза округлились, он вздрогнул и удивленным взглядом окинул стоявших вокруг его койки, как будто видел их в первый раз. — Это не я! Я этого не делал! Это… это…

Он снова истерично зарыдал, время от времени громко всхлипывая и издавая нечленораздельные звуки.

Эндрюз расстроенно покачал головой:

— Безнадежно. Мистер Эрон прав. Вы от него ничего не добьетесь, по крайней мере сейчас. А ждать, когда он придет в себя, мы не имеем права.

Диллон выпрямился.

— Как скажете, господин начальник.

— Нужно послать поисковую группу. Включить в ее состав разумных людей, не боящихся темноты и друг друга. Как это не прискорбно, приходится признать: вполне вероятно, что их убил этот сумасшедший ублюдок. — Эндрюз немного помолчал. — Если вы хотя бы отчасти знакомы с его делом, то должны знать, что такой сценарий не за пределами возможного.

— Сэр, не надо обвинять Голика, пока мы не имеем доказательств, — возразил Диллон. — Мне он никогда не лгал. Он ненормальный. Он дурак. Но не лжец.

— Я могу понять ваши искренние намерения, мистер Диллон, но вы слишком добры по отношению к своим братьям-заключенным. — Эндрюз с трудом удержался от более язвительного замечания. — Лично я считаю Голика недостойным вашего доверия.

Диллон сжал губы.

— Сэр, я далеко не наивный ребенок. Я достаточно хорошо знаю Голика и намерен за ним присматривать, чтобы помочь бедняге.

— Хорошо. Мне не хотелось бы, чтобы из-за одного сумасшедшего у нас продолжали бесследно исчезать люди.

Рипли встала и подошла к мужчинам. Все как по команде повернули головы в ее сторону.

— Вполне вероятно, что больной говорит правду. — Клеменз изумленно смотрел на Рипли, но она не обращала на него внимания. — Мне нужно поговорить с ним об этом драконе.

Ответ Эндрюза был категоричен:

— Лейтенант, вы не будете говорить ни с кем. Меня не интересует ваше мнение, потому что вы не знаете фактической стороны дела. — Он показал на Голика. — Этот человек признан виновным в совершении нескольких преднамеренных убийств и других особенно жестоких и тяжких преступлений.