Алан Фостер - Чужой-3 (перевод А.К. Андреева)

— Я тебе сочувствую, — тихо сказала Рипли.

— Мне не надо сочувствовать. — Клеменз ничего не хотел прощать себе. — И тогда никто не сочувствовал. Я получил семь лет тюрьмы, пожизненный испытательный срок, а моя лицензия навечно опустилась до категории 3-С со строгими ограничениями, где и как я могу практиковать. В тюрьме я избавился от своего губительного пристрастия. Но это уже не имело значения. Вокруг было слишком много родственников умерших. У меня не оставалось ни малейшей надежды на пересмотр решений суда, на снятие ограничений. Я скомпрометировал профессию врача, и на моем примере было очень удобно учить других. Понятно, что врача с таким послужным списком не спешили взять на работу. Так я и оказался здесь.

— И все же я тебе сочувствую.

— Мне? Или ты жалеешь о случившемся? Об этом сожалею и я. Но что касается приговора и вытекающих из него ограничений — я получил то, что заслужил. Я заслужил такую судьбу, потому что лишил жизни одиннадцать человек. Небрежно, как бы между делом, с идиотски-самоуверенной улыбкой на лице. Наверно, те, кого я убил, тоже подавали надежды. Я разрушил одиннадцать семей. Мне никогда этого не забыть, но я научился нести свое бремя. Между прочим, в этом одно из преимуществ Фиорины. Тут учишься жить в мире со всем своим прошлым.

— Ты отбывал срок здесь?

— Да, и поэтому очень хорошо знаю эту разношерстную банду. Когда они решили остаться на Фиорине, я присоединился к ним. Все равно меня бы никуда не взяли. — Клеменз нагнулся и снова взялся за шприц. — Итак, после всего, что я рассказал, ты доверишь мне сделать инъекцию?

В этот момент за спиной Клеменза из вентиляционного отверстия, расположенного под самым потолком, бесшумно вылезла огромная чужая тварь. Также бесшумно чудовище приземлилось, присев, чтобы не потерять равновесие после прыжка, потом выпрямилось в полный рост. Способность такого гигантского существа двигаться совершенно бесшумно поражала, но еще больше пугала человека. Рипли видела, как тварь сделала несколько шагов и нависла над ничего не подозревавшим, улыбавшимся Клемензом. В тускло освещенном лазарете огромные резцы твари отливали металлическим блеском.

Рипли безуспешно пыталась издать хоть какой-то звук. Как ни странно, но даже в таком состоянии она успела заметить, что внешне тварь заметно отличалась от тех, с которыми ей приходилось сталкиваться прежде. У этого чудовища голова была крупнее, а туловище массивнее. Сознание парализованной страхом Рипли отметило и другие, менее существенные отличия.

Клеменз наклонился к Рипли и тут заметил что-то неладное.

— Эй, в чем дело? У тебя затруднено дыхание? Я могу…

Чужая тварь в мгновение ока оторвала Клемензу голову и отшвырнула ее прочь. И даже после этого Рипли не закричала. Она хотела, пыталась, но так и не смогла издать ни звука.

Тварь оттолкнула истекающее кровью, обезглавленное тело Клеменза и уставилась на Рипли. Уж лучше бы у этого чудовища были глаза, подумала Рипли, а не какие-то неведомые визуальные рецепторы. Тогда можно было бы заглянуть ему в глаза, как бы страшен ни был его взгляд. Где-то она читала, что глаза — зеркало души.

Но у чужой твари не было ни глаз, ни — скорее всего — души.

Рипли охватила мелкая дрожь. Прежде она спасалась от тварей бегством, сражалась с ними, но в закрытом лазарете, напоминавшем сейчас гробницу, некуда было бежать и нечем сражаться. Все было кончено. Рипли даже почувствовала облегчение. По крайней мере теперь не будет ни ночных кошмаров, ни пробуждений в холодном поту на неведомых планетах. Будет только тишина.

— Эй, ты, пошел отсюда! — вдруг заорал Голик. — Слушай, развяжи меня. Я тебе помогу. Мы убъем всех этих ублюдков.

Исчадие ада медленно повернулось мордой сначала к Голику, потом снова к женщине, неподвижно сидевшей на койке. Одним прыжком оно взлетело к потолку, ухватилось гибкими пальцами за край того же вентиляционного отверстия, из которого вылезло минутой раньше, и исчезло. Сверху до Рипли донесся дробный перестук. Эти звуки становились все тише и тише и скоро стихли совсем.

Рипли не двигалась. Итак, с ней ничего не произошло. Чудовище ее не тронуло. Правда, в сущности, она ничего не знала о чужих тварях. И все же, что ее остановило? Может, эти твари не нападают на больных? Или ее остановил крик Голика?

Рипли не знала, радоваться тому, что она осталась в живых, или нет.

В столовой перед строем своих подопечных стоял Эндрюз. Он молча изучал их лица, на которых читалось любопытство и ожидание. Тем временем Диллон готовился к традиционной молитве.

— Всем встать, приготовиться к молитве. Восславим Господа.

Заключенные беспрекословно повиновались и приняли подобающие богослужению позы. Диллон продолжал:

— О Боже, дай нам силы все претерпеть. Сознаем, что мы всего лишь жалкие грешники в твоих руках. Да не разорвется круг до назначенного часа. Аминь.

Кверху взметнулись сжатые в кулак руки, после чего заключенные сели. Диллон обвел их взглядом и резко сменил тон:

— Что за бардак вы устроили? Обгадили всю колонию! У нас произошло убийство! У нас изнасилование! Наши братья попали в беду, а вам наплевать! Я не потерплю больше такого свинства! В беде надо держаться вместе.

Последовало гробовое молчание. Эндрюз выждал, пока внимание всех заключенных не переключилось на него, и многозначительно прокашлялся:

— Вот именно. Благодарю вас, мистер Диллон, — начал он в своем обычном безапелляционном тоне. — Итак, я собрал вас для того, чтобы еще раз положить конец разным сплетням и слухам. Для этого я считаю необходимым ознакомить вас с фактами. А факты таковы.

В четыре ноль-ноль в вентиляционной шахте номер семнадцать был обнаружен труп заключенного Мерфи. Несчастный случай произошел по вине самого пострадавшего из-за неосторожности или, возможно, глупости. Изучение места происшествия показало, что Мерфи, очевидно, стоял близко к вентилятору, когда резко усилился нисходящий поток воздуха. Таким образом, его засосало или затянуло прямо на лопасти работающего вентилятора. В расследовании принимал участие фельдшер Клеменз. Его официальное заключение не оставляет никаких сомнений в причине гибели Мерфи.

Несколько заключенных стали вполголоса переговариваться. Эндрюз выжидающе в упор смотрел на них. Снова установилась тишина, и Эндрюз, расхаживая взад-вперед, продолжал:

— Вскоре после этого несчастного случая заключенные Боггз, Рейнз и Голик отправились в отдаленные штреки на поиски сохранившихся тайников. На обычную работу фуражиров. Они были хорошо оснащены и, очевидно, знали, что от них требуется.

— Это я могу подтвердить, — поддакнул Диллон.