Алан Фостер - Чужой-3 (перевод А.К. Андреева)

Эрон оглядел кучку переговаривавшихся людей и нетерпеливо повысил голос:

— Ну ладно, ладно. Перестаньте болтать, подтягивайтесь поближе и давайте начинать. Согласны? Возражений нет. Прошу вас, мистер Диллон.

Диллон сделал шаг вперед. В среде заключенных он был признанным вожаком и не только из-за своего внушительного вида и недюжинной силы. По традиции — больше для виду, чем по необходимости, — он носил очки без оправы, предпочитая их контактным линзам. О том, чтобы исправить зрение путем трансплантации, на Фиорине не приходилось и мечтать: едва ли Компания станет тратить время и деньги на заключенных. Впрочем, Диллона такая ситуация вполне устраивала. Его очки были своего рода семейной реликвией — они не раз передавались из поколения в поколение и все же каким-то чудом уцелели.

Свисавший с остриженной головы Диллона узкий чуб при ходьбе немного покачивался. Диллон тратил немало времени и сил на регулярный уход за этим украшением и его избавление от вездесущих насекомых Фиорины, но стойко терпел все неудобства ради того, чтобы содержать в порядке чуб как символ своей индивидуальности.

Диллон громко прокашлялся и начал: — Господи, дай нам силы, чтобы все претерпеть. Сознаем, что мы всего лишь жалкие грешники, находящиеся во власти разгневанного Бога. Да не разорвется вечный круг… пока не наступит назначенный день. Аминь.

Молитва была очень короткой, но и этого было вполне достаточно. Каждый заключенный поднял правую руку со сжатым кулаком и медленно ее опустил. Этот ритуальный жест означал не вызов, а покорность и смирение. На Фиорине неповиновение не давало никаких преимуществ, оно грозило лишь исключением из сообщества заключенных, а иногда и преждевременным уходом из жизни.

Если в своем неповиновении заключенный заходил слишком далеко, Эндрюз мог выгнать его из комплекса. Так он иногда и делал, причем почти безнаказанно. Здесь некому было возражать, контролировать действия начальника колонии или сомневаться в их справедливости. Не было здесь и судебных следователей, которые стали бы выяснять причины смерти того или иного заключенного. На Фиорине Эндрюз выносил приговор, и он же приводил его в исполнение. Жизнь заключенных стала бы совсем невыносимой, если бы не тот факт, что, несмотря на тяжелый характер, Эндрюз был справедливым человеком. Заключенные считали, что в этом им просто повезло. Ведь могло быть и иначе.

Эндрюз оглядел своих подопечных. Каждого из них он знал очень хорошо, намного лучше, чем ему хотелось бы — будь у него выбор. Он знал их достоинства и недостатки, пристрастия, антипатии и грешки, все подробности их личных дел. Одни были настоящими подонками, другие просто не смогли найти себе место в обществе. Были и всякого рода промежуточные варианты.

Эндрюз со значением прокашлялся.

— Благодарю вас, джентльмены. О том, что произошло сегодня ранним утром, было много разговоров, большей частью слишком фривольных. Поэтому я рассматриваю наше собрание как способ регулирования нелепых слухов.

А факты таковы. Как некоторые из вас уже знают, во время утренней вахты, точнее в 6.00 утра, при посадке потерпел аварию аварийно-спасательный шлюп модели 337. Из его экипажа один человек остался в живых, а двое погибли. Там же находился андроид, однако его состояние не дает ни малейшей надежды на восстановление. — Эндрюз немного помолчал, как бы предоставляя слушателям возможность переварить информацию. — В живых осталась женщина.

Аудитория оживленно загудела. Эндрюз внимательно прислушивался, стараясь оценить реакцию собравшихся. Пока все шло неплохо… Пока.

Один из заключенных, Морс, перегнулся через перила. Ему не было еще и тридцати, но выглядел он намного старше своих лет. Фиорина быстро старила своих невольных обитателей. Морс щеголял золотыми зубами — одним из побочных следствий какой-то его антиобщественной деятельности. Золото было выбрано из эстетических соображений. Морс казался чрезмерно взвинченным и раздраженным. Впрочем, таким он был всегда.

— Я одно хочу сказать. Когда меня сюда привезли, я дал обет целибата. Это значит — никаких женщин, никакого секса ни в каком виде, — он возбужденно оглядел товарищей. — Мы все дали такую клятву. И теперь я не понимаю, если можно так выразиться, политики Компании, которая допустила, чтобы сюда проникла… — Морс продолжал и дальше бубнить в том же духе, а Эрон шепнул начальнику колонии:

— Нахальный сукин сын, вы не находите, сэр?

В конце концов, заслонив Морса своей широкой спиной, вперед снова выступил Диллон. Негромко, но звучно и твердо он заговорил:

— Брат хотел сказать, что мы рассматриваем присутствие любого постороннего, тем более женщины, как нарушение наших договоренностей, как потенциальную угрозу нашему духовному единению, которое только и помогает нам жить здесь день за днем и при этом сохранять здравый рассудок. Вы слышали, что я сказал, господин начальник? Вы поняли, что я имею в виду?

Эндрюз не дрогнул под пристальным взглядом Диллона.

— Поверьте, в этом вопросе мы полностью разделяем ваши чувства. Уверяю вас, всех вас, что мы приложим все силы, чтобы вам не пришлось ни о чем беспокоится и чтобы это обстоятельство было благополучно разрешено как можно скорее. Думаю, это в интересах каждого из нас.

Заключенные снова загудели.

— Надеюсь, вы будете рады узнать, что я уже вызвал бригаду спасателей. Полагаю, они прибудут сюда в течение недели и эвакуируют женщину при первой возможности.

Из середины зала донесся скептический голос:

— Говоришь, в течение недели, начальник? Так быстро сюда никто не доберется. Откуда б ни добирался.

Эндрюз перевел взгляд на скептика:

— Я имею в виду корабль, направляющийся на Мотинею. Его полет продолжается уже несколько месяцев. То, что произошло у нас, — чрезвычайное происшествие. Некоторым правилам должна подчиняться даже Компания. Я уверен, представители Компании свяжутся с кораблем, выведут из гиперсна хотя бы одного пилота и изменят маршрут так, чтобы корабль пролетел рядом с Фиориной. Они заберут женщину, и все будет кончено.

Конечно, Эндрюз не был уверен ни в чем, но ему казалось, что на месте руководства Компании он бы поступил так. Поэтому он старался не обнаруживать своих сомнений. Если же направляющийся на Мотинею корабль не отклонится от курса, то Эндрюзу придется разбираться самому. Впрочем, критические ситуации следует разрешать одну за другой, по мере их возникновения.

Эндрюз бросил взгляд на Клеменза:

— Результаты медицинской экспертизы готовы?

Медик неуверенно развел руками:

— Можно сказать, готовы. Во всяком случае я сделал все, что мог, — я имею в виду при нашем оборудовании.