Павел Шумил - Кот в муравейнике

Любой знает, мясо горной бурргуны жесткое, жилистое и не разваривается, хоть три стражи его вари. Но есть-то хочется. А НЗ лучше оставить нетронутым. В конце концов, за тридцать дней с голода еще никто не умирал. Накрайняк можно поголодать. Только очень кушать хочется. Вот и карабкаюсь по скалам, рискуя сорваться.

Почему не пристрелю, если огнестрел в кобуре? Да потому что пристрелить любой дурак может. Только в каменном веке огнестрелов не было. Стоило ли лететь на Дикий материк, чтоб стрелять из огнестрела? Зато в каменном веке были камни и когти. Если эту бурргуну удачно сбить камнем в пропасть, на три дня мяса точно хватит. Всего на три — потому что в каменном веке холодильников еще не было. А почему бы бурргуне не упасть в пропасть, получив тяжелым камнем по голове?

Если она не испугается и даст мне подняться на скалу, получу преимущество в высоте, и M*G*H будет в мою пользу. Испугалась… Начинаем все сначала.

Ну вот, загнал на сужающийся карниз. Вперед пути нет, а сзади страшный я. Правда, я на два метра ниже, на соседнем карнизе. Но это временно. На ее месте я бы развернулся и рванул на прорыв. Только карниз узкий, не развернуться.

Развернулась! И пошла на прорыв! Рычу во все горло, хватаю камень и бросаюсь навстречу! Даже выполняю программу-максимум — бью камнем бурргуну в лоб и хватаю за рога. В следующий миг мы встречаемся — я, бурргуна и стрела из лука. И падаем вниз. Совсем невысоко, всего с двух метров. Физ-подготовка у меня лучше, изворачиваюсь в воздухе и приземляюсь верхним. Но все равно — больно!

А бурргуне хоть бы что! Бьется подо мной. Сбросила, если б рога отпустил. Выхватываю нож и вгоняю в глаз по самую рукоять. Туго идет!

Теперь есть время подумать. Лука у меня нет, а стрела — есть. Вопрос: кому она предназначалась? Мне или бурргуне?

Вырываю стрелу из шерсти бурргуны. Смешно и непонятно. Стрела насквозь деревянная. Без оперения и даже без наконечника. Такой стрелой можно только птицу убить. Странно это!

Слышу, как кто-то торопливо карабкается на наш с бурргуной карниз. Шуршат, скатываясь вниз, мелкие камни. Вырываю нож из глазницы бурргуны, прячу под ее боком, сам ложусь рядом — чтоб она меня прикрывала, и можно было мгновенно вскочить. В последний момент догадываюсь надеть солнечные очки — теперь глаз не видно, могу наблюдать за охотником.

Вовремя замер. Из-за края площадки показались два встревоженных черных ушка, а за ними — два глаза. Кто сказал, что на Диком материке нет черных?

Долго-долго, бесконечно долго глаза следят за мной и бурргуной. А ушки-то ушки! Готов на свой хвост спорить, это женские ушки. Наконец, охотница, осмелев, поднимается на площадку. Худенькая, очень гибкая и в ошейнике рабыни. Тут же принимает коленно-локтевую позу плакальщицы и оплакивает… Не сразу догадываюсь, что ужасный дикарь — это я. Остальное — как полагается. Она — презренная, она — не хотела, она просит прощения у меня и моей семьи. А затем осторожно тянет к себе бурргуну за заднюю ногу. Еле успеваю накрыть нож рукой. И с интересом жду, что будет дальше.

А девушка сталкивает тушу вниз и внимательно осматривает площадку. Заметив стрелу, вытягивает руку, стараясь не приближаться ко мне, хватает за наконечник и стремительно исчезает. Только камни шуршат.

Или я чего-то не понял, или только что у меня увели из-под носа завтрак, обед и ужин! Мою добычу!!! Встаю в полный рост на краю карниза.

— СТОЯТЬ!!! — за такой командный голос дядя Марр мне бы сразу зачет по военному делу поставил. А черная рабыня — она замерла, словно ее оса промеж лопаток ужалила. В следующую секунду принимает позу покорности. Это попой кверху, затылком в землю, лицом к животу, а руки вперед, ладошками на землю. И это — на крутом склоне. Как через голову не кувырнулась — только звезды знают.

Спускаюсь к этому чуду. А попка-то симпатичная, обтянута кожаными шортиками. Сандали и шортики — вся ее одежда, если не считать ошейник. Ошейник железный. Но дикари на этом материке с железом еще не знакомы. Что получается? Получается, она здесь чужая. И на нашем языке говорит, правда, с акцентом. С западного архипелага она! Островной акцент!

Тогда нужно допросить, одна ли здесь, и вообще, что тут делает?

— Ложись лицом вниз, руки на попу.

Подчинилась. Только дрожит. Связал ей руки не так, как вяжут пленным, стянув локти вместе и вывернув кисти к лопаткам, а надежно, но безболезненно, чтоб ладонь одной руки легла на локоть другой. Помог подняться, отряхнул пыль и приказал:

— Веди.

Подобный приказ — игра в психологию. Интересно, куда она меня приведет? В свой лагерь или другое интересное место…

К туше бурргуны. Ну что ж, сорвалось, но попробовать стоило. А кто понесет бурргуну, если я ей руки связал? Опять я?

Взваливаю тушу на плечи.

— Веди.

— Куда?

— В свой лагерь.

— У рабыни нет лагеря. Но рабыня видела невдалеке пещеру.

— Веди к пещере. Постой, где твой лук?

— Рабыня оставила лук у дерева.

— Покажи, где.

Мда. Если это лук, то я — великий композитор. Палочка с веревочкой. Удивительно еще как стрела до меня долетела.

— Этим ты хотела убить бурргуну? Или меня?

— Рабыня хотела напугать бурргуну. Рабыня надеялась, что бурргуна упадет вниз. Рабыня не видела охотника и смиренно просит простить ее.

Ага, простить… И Багирра, и Ррушан в один голос твердили: «Никогда не верь чужой черной рабыне. Серой, рыжей — решай сам. Черной не верь никогда Она честна только с хозяином». Очень актуальный вопрос — кто же у нас хозяин? И где он?

— Что же я скажу твоему хозяину? И, кстати, где он?

Опять задрожала.

— Что молчишь?

— Рабыня думает, что можно сказать, чтоб не навредить ни хозяину, ни господину.

Ух ты, какая интеллектуалка мне попалась!

— Уговорила, я не скажу твоему хозяину, что видел тебя с луком.

— Что бы ни сказал рыжий охотник моему хозяину, это будет смерть для рабыни.

Судя по тоскливой безнадежности в голосе, черная не шутит. Что бы это значило?

— Так ты беглая?

Вот блин! Только слез мне не хватало. Но ладно, с вопросами — после.

Вот и пещера…

— Зачем ты привела меня сюда? Я похож на рыбу?!

— Рабыня очень виновата. Рабыня не подходила близко к пещере, она не знала…

Только в этот момент у меня голова по-настоящему заработала. «Никогда не верь чужой черной рабыне». Она привела меня к затопленной пещере. Если она беглая, ее ищут. Если ее найдут связанной, вину свалит на меня. Я украл, я связал. Я плохой мальчик, а она белая и пушистая, как папа говорит.