Ричард Мэтисон - Я – легенда

– Постойте! – снова закричал он, скорее машинально, чем в надежде, что она все же остановится.

Она не остановилась. Побежала еще быстрее, и Невилл, скрипя зубами, снова наддал. Он несся напрямик, а девушка – зигзагами. Ее легкие рыжеватые волосы развевались на ветру.

Теперь он был так близко к ней, что мог слышать ее измученное дыхание. Ему не хотелось пугать девушку, но сейчас он не мог остановиться. Казалось, в мире нет ничего, кроме нее. Он должен ее догнать.

Его длинные, сильные ноги мерно работали, подошвы топтали землю.

Еще дальше вглубь поля. Оба, пыхтя, продолжали бежать. Она снова оглянулась посмотреть, далеко ли преследователь. Он сам не мог вообразить, какой у него страхолюдный вид: бородатый гигант ростом шесть футов три дюйма, с пронзительным взглядом.

Тут Невилл, резко выкинув руку вперед, схватил девушку за правое плечо.

Та с придушенным воплем вывернулась и отшатнулась. Потеряв равновесие, она рухнула на каменистую землю, упала на бедро. Невилл кинулся помочь ей подняться. Она отползла назад и попыталась встать, но поскользнулась и вновь упала, на этот раз на спину. Платье задралось, обнажив колени. Она, давясь слезами, пыталась оторвать спину от земли. В ее темных глазах застыл ужас.

– Вставайте, – выдохнул он, протянув к ней руку.

Слабо вскрикнув, она отмахнулась и с трудом поднялась на ноги. Он схватил девушку за локоть, и тогда ее свободная рука взлетела, чиркнув острыми ногтями по его лбу и виску. Невилл со стоном отдернул руку, и девушка, молниеносно повернувшись, снова бросилась бежать.

Невилл опять нагнал ее в один прыжок и поймал за плечи.

– Чего вы бои…

Он не успел договорить. Ее колючая ладонь ударила его по губам. Теперь были слышны только тяжелое пыхтение и звуки борьбы, и еще то, как скребут по земле их ноги, с треском ломая густую траву.

– Да перестаньте же! – вскрикнул он, но девушка не сдавалась.

Она дернулась, платье, за которое он цеплялся своими сильными пальцами, порвалось. Он разжал руку, и лоскутья опали к ее талии. Невилл увидел загорелое плечо и белую чашечку бюстгальтера на левой груди.

Девушка вцепилась в него, он железной хваткой сжал ее за запястья. Она яростно лягнула его правой ногой.

– Черт!

Яростно взревев, Невилл ударил ее по лицу. Она отшатнулась, потом ошарашенно уставилась на него. Внезапно зашлась бессильным плачем. И упала на колени, загораживаясь руками – словно ожидая новых ударов.

Невилл, тяжело дыша, стоял над ней, глядя на ее съежившееся тело. Моргнул, сделал глубокий вдох.

– Встаньте, – сказал он. – Я вас не трону.

Она не поднимала головы. Невилл растерянно смотрел на нее, не зная, что сказать.

– Я же говорю, что не трону вас, – снова произнес он.

Она подняла голову и, по-видимому, вновь испугалась лица Невилла, потому что опять вжала голову в плечи, не сводя с Невилла полных ужаса глаз.

– Чего вы боитесь? – спросил он.

Он не отдавал себе отчета, что в его голосе нет ни капли тепла – то был резкий, дистиллированный голос человека, потерявшего всякий контакт с человечеством.

Он сделал шаг к девушке. Та с испуганным вскриком отпрянула. Он протянул ей руку.

– Давайте-ка, – сказал он. – Вставайте.

Она поднялась медленно, но без его помощи. Заметив вдруг свою оголенную грудь, поторопилась прикрыть ее рваным платьем, придерживая лоскут рукой.

Они стояли, хрипло дыша, уставившись друг другу в глаза. И теперь, когда прошел начальный шок, Невилл не знал, что же сказать. Год за годом он мечтал об этой минуте. Но ему и в голову не приходило, что все случится вот так.

– Как… как вас зовут? – спросил он.

Она не отвечала. Просто глядела на него, и губы у нее тряслись, а она даже не пыталась унять дрожь.

– Ну? – громко спросил он.

Девушка вздрогнула.

– Р-рут, – ответила она, запинаясь.

Роберт Невилл затрепетал. Звук ее голоса, казалось, выпустил его душу на волю. Вопросов как и не бывало. Сердце бешено забилось. Он почувствовал, что еще чуть-чуть – и расплачется.

Его рука, почти бессознательно, поднялась. Женское плечо тряслось под его ладонью.

– Рут, – произнес он монотонным, замогильным голосом.

Его кадык дернулся.

– Рут, – снова повторил он, не сводя с нее глаз.

Двое, мужчина и женщина, стояли друг к другу лицом посреди огромного, раскаленного зноем поля.

Женщина неподвижно лежала на кровати. Она спала. Шел пятый час пополудни. Уже раз двадцать, не меньше, Невилл украдкой заглядывал в спальню, чтобы посмотреть – не проснулась ли. Теперь он сидел на кухне, пил кофе и нервничал.

«Что, если она все же заражена?» – спорил он сам с собой.

Беспокойство охватило его несколько часов назад, когда Рут легла спать. И теперь он никак не мог отделаться от страха. Сколько бы доводов в ее защиту ни приводил. Конечно, она загорела на солнце, она бодрствовала днем. Пес тоже днем не спал.

Пальцы Невилла тревожно барабанили по столу.

Наивные мечты растаяли, простая и понятная жизнь неожиданно усложнилась. Не было ни сладостных объятий, ни чарующего шепота. Он не добился от нее ничего, кроме имени. Всю дорогу от поля до его дома он был вынужден с ней сражаться. Заставить ее войти в дом оказалось еще труднее. Она плакала, молила пощадить ее, не убивать. И что бы он ни говорил ей, рыдания и мольбы продолжались. Ему-то вечно представлялась сцена из голливудского кино: в их глазах загораются звезды, они, обнявшись, входят в дом, затемнение. Вместо этого он был вынужден бороться, уговаривать, спорить, ругаться – а она непреклонно упиралась. Сцена входа в дом вышла далеко не романтичной. Пришлось втащить ее в дверь силой.

Оказавшись внутри, она ничуть не осмелела. Он попробовал ее успокоить, но она просто забилась в угол, как когда-то собака. Не притронулась ни к еде, ни к питью, что бы он ей ни приносил. В конце концов Невилл оттащил ее в спальню и запер там на ключ. Теперь она спала.

Он устало вздохнул и задумчиво повертел в руках чашку.

«Все эти годы мечтать о друге или подруге, – подумал он. – А теперь, только-только встретив такую женщину, я тут же начал в ней сомневаться, обошелся с ней грубо и нетерпеливо».

Но в действительности ему не оставалось другого выхода. Он слишком долго принимал за аксиому предположение, что, кроме него, других нормальных людей не осталось. Неважно, что на вид она нормальна. Он повидал немало, даже слишком много лежащих в коме вампиров, которые выглядели такими же здоровыми, как она. Но это была лишь видимость. Тот факт, что она разгуливала по солнцепеку, еще не может склонить чашу весов в сторону доверия. Слишком долго он мучился сомнениями. Его воззрения на мир закоснели. Теперь он был почти неспособен поверить в существование других людей, подобных ему. И едва первый шок отступил, перешли в наступление все догмы бесконечных лет одиночества.