Ричард Мэтисон - Я – легенда

Тяжело вздохнув, он встал и снова зашел в спальню. Она лежала в той же позе. Может быть, она все-таки в коме?

Роберт Невилл нависал над кроватью, уставившись на женщину. Рут. Столько всего хотелось о ней узнать. И в то же время он почти боялся что-то узнавать. Потому что, если она не отличается от остальных, выход только один. А о людях, которых убиваешь, лучше вообще ничего не знать.

Его руки судорожно сжались в кулаки, синие глаза холодно созерцали девушку. Что, если у нее была случайная ремиссия? Что, если она просто временно вышла из комы и отправилась бродить по городу? Вполне правдоподобно. И тем не менее, насколько ему было известно, дневного света бациллы не выносят. Почему же это еще не убеждает его, что перед ним нормальная женщина?

Ну что ж, есть лишь один способ узнать все наверняка.

Он наклонился, положил руку ей на плечо.

– Проснитесь, – сказал он.

Она даже не шевельнулась. Он, закусив губы, вдавил пальцы в ее мягкое плечо.

Тут он заметил у нее на шее тоненькую золотую цепочку. Схватил ее грубыми пальцами, вытянул из-за пазухи.

Он глядел на крохотный золотой крестик, когда женщина, проснувшись, испуганно откинулась на подушки.

«Это не кома» – вот все, что Невилл подумал при этом.

– Что вы д-делаете? – спросила она слабым голосом.

Когда она говорила, ей было проще довериться. Он настолько отвык от человеческого голоса, что этот звук возымел над ним невиданную прежде власть.

– Я… ничего, – пробормотал он.

Неуклюже попятился, прислонился к стене. Еще какое-то время смотрел на нее, потом сказал:

– Откуда вы?

Она лежала, тупо глядя на него.

– Я вас спросил, откуда вы, – повторил он.

Снова смолчала. Он, сделав непроницаемое лицо, двинулся в ее сторону.

– Инг… из Инглвуда, – поторопилась ответить она.

Смерив ее холодным взглядом, он снова прислонился к стене.

– Ясно, – сказал он. – Вы… вы одна живете?

– Я была замужем.

– Где ваш муж?

Она нервно сглотнула.

– Умер.

– Давно?

– На прошлой неделе.

– А что вы сделали после его смерти?

– Убежала. – Она закусила нижнюю губу. – Побежала куда глаза глядят.

– Вы хотите сказать, что все время скитались?

– Д-да.

Он смотрел на нее, не говоря ни слова. Потом резко повернулся и, громко топая, прошел на кухню. Распахнув дверцу шкафчика, зачерпнул пригоршню зубчиков чеснока. Положил их на тарелку, разрезал на кусочки и размял в кашицу. Едкий запах обжег его ноздри.

Когда он вошел, женщина полулежала, опираясь на локоть. Невилл, не мешкая, поднес тарелку к самому ее носу.

Она со слабым вскриком отвернулась.

– Что вы делаете? – спросила она. И закашлялась.

– Почему вы отворачиваетесь?

– Пожалуйста…

– Почему вы отворачиваетесь?

– Это… пахнет! – Ее голос сорвался на рыдание. – Не надо! Меня тошнит от вашего…

Он поднес тарелку еще ближе к ее лицу. Она с каким-то сдавленным воплем отпрянула, вжавшись в стену, задрав ноги.

– Перестаньте! ПОЖАЛУЙСТА! – умоляла она.

Он отвел от лица Рут тарелку и уставился на ее судорожно извивающееся тело. Ее тошнило.

– Ты одна из них, – сказал он женщине спокойно и ядовито.

Она резко села на постели и пробежала мимо него в ванную. Дверь за ней захлопнулась, и он услышал, как из ее горла ужасным водопадом вырвалась рвота.

Поджав губы, он поставил тарелку на столик у кровати. Принялся остервенело жевать чеснок.

Заражена. С ней все ясно. Год назад он узнал, что чеснок является аллергеном для любого живого организма, зараженного бациллами «вампирис». При соприкосновении с чесноком клетки, испытывающие раздражение, посылают импульс, повышая чувствительность организма. В результате всякий дальнейший контакт с чесноком вызывает аномальную реакцию. Вот почему вводить в их вены вытяжку из чеснока бессмысленно. Вампир должен почувствовать запах.

Он бухнулся на кровать. И эта женщина среагировала как вампир.

Через минуту Роберт Невилл нахмурился. Если она сказала правду, то около недели скиталась неизвестно где. Естественно, она утомлена и слаба, а в таких обстоятельствах запах такого количества чеснока вполне мог вызвать у нее рвоту.

Он заколотил кулаками по матрасу. Раз так, он еще ничего в точности не выяснил. Он знал, что нельзя делать выводы, когда доказательств слишком мало. К этому убеждению Невилл пришел тернистым путем и потому полагался на него полностью.

Когда Рут отодвинула задвижку на двери ванной и вышла, он по-прежнему сидел на кровати. Какое-то время она простояла в коридоре, глядя на Невилла, потом направилась в гостиную. Он встал, последовал за ней. Когда он вошел в гостиную, женщина сидела на кушетке.

– Вы довольны? – спросила она.

– Не ваше дело, – буркнул Невилл. – Это вы под судом, а не я.

Она сердито вздернула нос и хотела что-то сказать. Но тут же, сгорбившись, мотнула головой. На миг его охватило сочувствие – такой беспомощной казалась эта женщина со сложенными на коленях тоненькими руками. Казалось, она больше не стеснялась своего рваного платья. Он смотрел, как еле заметно вздымается и опускается ее грудь. Фигура у нее была очень стройная, почти без округлостей. Полная противоположность тем женским образам, которыми он обычно тешил воображение.

«Какая разница, – оборвал он сам себя, – это больше не имеет никакого значения».

Он сел в кресло и уставился на женщину. Та опустила глаза.

– Послушайте меня, – сказал он. – У меня есть все причины подозревать, что вы заражены. Особенно после такой реакции на чеснок.

Она промолчала.

– Разве вы не хотите ничего сказать? – спросил он.

Она подняла глаза.

– Вы думаете, что я такая же, как и они.

– Я только предполагаю.

– Ну а это? – спросила она, показав крест.

– Это ничего не значит, – ответил он.

– Я сейчас не сплю, – сказала она. – Я не лежу в коме.

Он промолчал. Чего-чего, а этого он оспорить не мог, хотя подозрений этот факт не рассеивал.

– Я много раз был в Инглвуде, – произнес он наконец. – Почему вы не слышали моей машины?

– Инглвуд – большой город, – ответила она.

Невилл уставился на нее, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.

– Я… хотел бы вам верить, – признался он.

– В самом деле? – поинтересовалась она.

Новая буря в желудке заставила ее стиснуть зубы и согнуться в три погибели. Роберт Невилл сидел напротив, удивляясь, что она больше не вызывает у него ни малейшего сочувствия. Впрочем, от мертвых трудно ждать какой-то особой эмоциональности. Он истратил все свои эмоции и теперь чувствовал себя пустым, с выпотрошенной душой.

Скоро она подняла глаза. Взгляд ее был холоден.

– У меня всю жизнь слабый желудок, – сказала она. – На прошлой неделе я видела, как убивали моего мужа. Разорвали на кусочки. Прямо на моих глазах. В чуму я потеряла двоих детей. И всю прошлую неделю скиталась. По ночам пряталась, ела какие-то крохи. Меня всю трясло от ужаса, я не могла проспать и двух часов подряд. И тут я слышу чей-то окрик. Вы гонитесь за мной по полю, бьете меня, тащите к себе домой. Потом, когда вы тычете мне в лицо тарелкой с вонючим чесноком и меня начинает тошнить, вы мне говорите, что я заражена.