Ричард Мэтисон - Я – легенда

Рут отвернулась от глазка.

– Извините, можно, я на минутку выйду? – проговорила она.

Он проследил взглядом за тем, как она вошла в ванную, и услышал щелчок задвижки. Потом, прикрыв глазок крышкой, вновь сел на диван. На его губах играла кривая усмешка. Он созерцал желто-рыжие глубины бокала с вином, рассеянно теребя свою бороду.

«Извините, можно, я на минутку выйду?»

Почему-то эти слова звучали гротескно, забавно, будто обрывок мыльной оперы из канувших в прошлое времен. Эмили Пост [5], изящно семенящая по кладбищу. «Этикет для вампиресс, впервые выезжающих в большой свет».

Улыбка исчезла с его губ.

А что же дальше? Что готовит ему будущее? Где эта женщина будет через неделю – здесь, рядом с ним, или же в неугасимом огне?

Невилл знал, что если она заражена, надо попытаться ее вылечить – хотя бы попытаться. Но если в ее организме нет бацилл? Этот вариант в каком-то смысле еще сильнее нервировал. В первом случае он просто будет жить, как жил, не меняя ни распорядок дня, ни устоявшиеся привычки. Но если она останется с ним, если они будут жить вместе, может быть, и поженятся, обзаведутся детьми…

Да, это еще страшнее.

Он внезапно осознал, что вновь превратился в закоренелого холостяка с дурным характером. Он больше не вспоминал ни о своей жене, ни о ребенке, ни о своей прошлой жизни. Жил сегодняшним днем. А теперь испугался, что жизнь опять заставит его чем-то жертвовать, брать на себя ответственность. Он боялся отдать кому-то свое сердце, боялся разорвать цепь, на которую приковал себя, чтобы не давать воли чувствам.

Он просто боялся полюбить снова.

Когда она вышла из ванной, Невилл все еще сидел на диване, погруженный в размышления. Забытый проигрыватель тихо поскрипывал. Рут перевернула пластинку. Зазвучала третья часть симфонии.

– Ну и что Кортман? – спросила она, устраиваясь в кресле.

Невилл непонимающе взглянул на нее:

– Кортман?

– Вы хотели мне что-то рассказать о нем и о кресте.

– A-а. Ну, однажды ночью я затащил его сюда и показал ему крест.

– И что произошло?

Может, убить ее сейчас? Может, ничего не выяснять, а просто убить ее и сжечь?

Кадык Невилла дернулся. Такие мысли были отвратительной приметой мира, с которым он свыкся, – мира, где убить легче, чем надеяться.

«Ну, до такого я еще не докатился, – подумал Невилл. – Я человек, а не палач».

– Я что-то не так сказала? – забеспокоилась она.

– Что?

– Вы на меня так пристально смотрите.

– Извините, – сказал он холодно. – Я… я просто задумался.

Она больше ничего не сказала. Выпила вино – он заметил, что ее рука с бокалом трясется. Он подавил в себе все попытки к самоанализу. Ему не хотелось, чтобы она догадалась о его переживаниях.

– Когда я показал ему крест, – проговорил он, – Кортман рассмеялся мне в лицо.

Она кивнула.

– Но стоило помахать у него перед носом Торой, как я получил желаемую реакцию.

– Чем вы помахали?

– Торой. Скрижалями Закона, если я не перевираю название.

– И это… вызвало реакцию?

– Да. Он был связан, но, увидев Тору, вырвался и набросился на меня.

– И что случилось? – Она, казалось, вновь осмелела.

– Он чем-то ударил меня по голове. Не помню чем. Я чуть не потерял сознания. Но с помощью Торы я заставил его отступить к двери и выдворил его.

– Ага.

– Так что, сами видите, крест не имеет той силы, какую ему приписывают легенды. По моей версии, поскольку легенды сложились на преимущественно католическом континенте – в Европе, крест неизбежно должен был сделаться символом защиты от темных сил.

– А разве вы не могли выстрелить в Кортмана из ружья? – спросила она.

– Откуда вы знаете, было ли у меня ружье?

– Я… только предположила, – сказала она. – У нас ружья были.

– Тогда вы должны знать, что пули против вампиров бессильны.

– Мы… не были в этом уверены, – произнесла она, потом быстро продолжила: – Вы знаете, почему так получается? Почему пули их не ранят?

Он покачал головой.

– Не знаю.

Они молча сидели и слушали музыку.

Невилл знал, но, вновь усомнившись в ней, не захотел рассказывать. Экспериментируя с мертвыми вампирами, он обнаружил, что бациллы заставляют организм вырабатывать сильнодействующий биологический клей, который запаивает пулевые отверстия, едва они образуются. Пулю немедленно обволакивает прочный кокон, и она не представляет опасности для организма, поскольку его жизнедеятельность обеспечивается микробами. Благодаря биологическому клею, не позволяющему пулям углубляться в тело ни на дюйм, организм способен поглотить их в почти неограниченном количестве. Стрелять по вампирам – все равно что швырять камешки в бочку с дегтем.

Рут принялась поправлять халат, и его взгляду на один миг открылось коричневое бедро. Вместо искушения он ощутил раздражение.

«Типичный женский жест, – подумал он, – ни одного движения без жеманных ужимок».

Текли минуты; он почти физически ощущал, что все больше и больше отдаляется от нее. В каком-то смысле он даже почти сожалел, что она ему повстречалась. С годами он обрел определенную умиротворенность. Смирился с вынужденным одиночеством, обнаружил, что оно не так уж страшно. А теперь объявилась эта… и всему конец.

Чтобы чем-то себя занять, он потянулся за трубкой и кисетом. Набил трубку табаком, раскурил. На миг задумался, не спросить ли у нее разрешения закурить. Но не спросил.

Пластинка кончилась. Рут встала, и Невилл проследил за тем, как она перекладывает пластинки. Очень тоненькая, она казалась совсем юной девушкой.

«Кто она? – спросил он себя. – Кто она на самом деле?»

– Можно, я вот это поставлю? – спросила она, показав ему один из конвертов.

Даже не взглянув на конверт, он ответил:

– Как хотите.

Она села; зазвучал Второй фортепианный концерт Рахманинова.

«Не очень-то рафинированный у нее вкус», – подумал он, глядя на нее пустыми глазами.

– Расскажите мне о себе, – проговорила она.

«Ну вот, опять – типично женский вопрос». И сразу выругал себя за такую придирчивость. Какой смысл самому себе трепать нервы беспочвенными сомнениями?

– Мне рассказывать нечего, – ответил он.

Она снова улыбалась. Что же она, насмешничает надо мной?

– Вы меня сегодня до смерти напугали, – сказала она. – Вы и ваша колючая бородища. И этот дикий взгляд.

Невилл выпустил облачко дыма. Дикий взгляд? Ерунда какая-то. Чего она добивается? Хочет насмешками вывести его из себя?

– На что вы похожи подо всеми этими бакенбардами? – спросила она.

Он попробовал улыбнуться ей, но улыбка не получилась.

– Ничего особенного, – сказал он. – Лицо как лицо.

– Сколько вам лет, Роберт?

Его кадык дернулся. Она впервые назвала его по имени. Услышав после стольких лет свое имя из женских уст, он испытал странное, тревожное ощущение.