В. Бирюк - Расстрижонка

Всё, дяденьки, теперь нос передо мной задирать… можно. Только это уже смешно будет. Я вас умнее, искуснее. И вы моё превосходство — уже ощутили.

Важный оттенок: монополия. У меня, не — у вас. Этот товар — я буду делать и продавать. И не только вам. Вы не купить — не можете. Бедность, не по чести. У других — есть, а тебя в дому — дырка. И другим запретить купить не можете. Начинается гонка визуального выражения вятшизма и гоноризма. У кого какого размера, раскраски, рисунка, формы… Надо не просто иметь — надо иметь первым. Раньше всех других. Которые там где-то обретаются, за границей вашего «Садового кольца», людишки второго сорта.

Я эту стратегию форсированного потребления, обосновываемую не функциональностью, а сравнением социальных статусов, многократно проходил в своё время, те же ай-фоны, к примеру. Важно оказаться максимально близко к началу цепочки продаж. Откуда — «проистекать будет». Цена ставится не от себестоимости, не «по Марксу» — от «затрат общественного труда», а от емкости. Ёмкости карманов гоноровых.

Снова — не ново.

И дело не только в фокусах рыночных игр 21 века, в брендах, трендах и дизайнах. Дело в том, что именно так, на гоноре, строится почти вся средневековая торговля. Потому что, из-за убойных транспортных расходов, основной товар здесь — предметы роскоши. Почти весь средневековый товарооборот — способ почесать эго одного процента населения: аристократии, духовенства, высшего купечества. Обозначить их, внутри-одно-процентный, относительно друг друга, социальный статус. Помассировать их вятшизм, претенциозность, гордыню.

В 21 веке, даже и без средневековой проблемы транспортных расходов, это называется «концепции демонстративного потребления». «Эффект Веблена»: чем выше стоимость товаров, тем больше уровень спроса на них. Богатеющих китайских потребителей характеризовали, как «абсолютно не сдержанных» в демонстрации атрибутов своего состояния. Здесь, в средневековье, такая «несдержанность» — постоянный элемент существования правящих социальных групп.

Ради этого «почёсывания» с «демонстрированием» — всё остальное население, которого 99 %, загоняется в нищету. Изымается не только прибавочный продукт, не только необходимое для расширенного воспроизводства, но и просто необходимое.

Следствием существования вот тех миленьких, высокохудожественных и сильно-блескучих цацок, которые я сегодня вижу на светских и церковных вельможах, являются регулярные русские голодовки. Неубранные трупы на улицах русских городов — не по воле божьей, не в результате стихийного неодолимого бедствия. Да, бываю климатические флуктуации, засухи, заморзки… Для их преодоления создают запасы. Я уже рассказывал как ссыпают зерно в хлебные ямы. Где оно сохраняет всхожесть три года. А само может храниться — десятилетиями.

Созданное, сохранённое — изымается. Отбирается этими… «золочёными крысами», превращается в то, что им ценнее, в великолепно выполненные эмалированные картинки, в бриллианты с рубинами и изумрудами. А потом приходит зима. И менее ценное — люди русские — дохнут от голода по канавам. По воле Господа. За грехи свои.

По воле какого «Господа»?! За какие «свои» грехи?!

Я не могу изменить восемь миллионов людей, что нынче живут на «Святой Руси». Не откусить, не прожевать. Пока.

Я могу лишь чуть-чуть пошевелить этот… крысятник. Это… «узорчье русское», «лутших и вятших» людей. Дав им возможность чуть сильнее себя подгонять. Чуть быстрее бегать, чуть выше подпрыгивать, чуть сильнее крысятничать. Ради очередной скребницы для их «гонореи» — ублажению собственного гонора. Путём демонстрации моей инновации — «золотых блюд из дерева».

Конечно, «крысятник» зашевелится. Из податных начнут выжимать ещё чуть-чуть больше. Не сильно. Сильно — неоткуда, не из чего, ума — не хватает, «с дедов-прадедов, отродясь..» — не думали, не умеют.

Всем русским людям податным, преждевременно умершим от голода, холода, болезней, нищеты… мои соболезнования.

Каждая из моих крашенных деревяшек обернётся чьей-то смертью. И — не одной. Сожалею. Только…

Никогда не слыхали? А вы даже не на бой — ко мне на Стрелку задницы поднять не осмеливаетесь. Теперь — спите спокойно.

Только не за «жизнь, честь и свободу», а за чесалку для статусности очередной «золочёной крысы».

Что ж, мы люди взрослые — «за базар отвечаем». Это ваш выбор.

А вот у «крыс» выбора нет. Они в системе, им нужно позиционироваться, им нужно постоянно доказывать и демонстрировать. Что они не хуже других. «Других» — «крыс». Гонка в колесе серых зверьков, увешанных цацками и блестяшками, продолжается.

Теперь добавляется ещё один, отнюдь не самый важный параметр: получить первым «деревянное золото». Оказаться в начале цепочки продаж. А начало цепи — у меня. Потому и говорить со мной будете ласково.

Чтобы я соизволил принять у вас, конкретно, вашу денюжку побольше и пораньше, чем у других.

Можете, конечно, попробовать сдвинуть меня «наехалом». Только… Да поздно, блин, предки!

Это в Киеве меня пугать можно было, в Рябиновке по-первости. А теперь, после Бряхимова и Янина, после «Ледового побоища» и Усть-Ветлуги, после дел моих с ушкуйниками, марийцами, мордовцами и мещеряками… Пугать — не получится. А всерьёз побить… Опасаются. Пока — Боголюбского. Но и обо мне… Бренд «Лютый Зверь» — уже заставляет задуматься. Не всех, не всегда. Остальные…

«Не спрашивай: по ком звонит колокол? — Он звонит и по тебе».Если ты — дурень.

«Бьют не слабого — бьют трусливого» — русская народная мудрость. Меня побить… теперь — вряд ли.

– Сии вещицы, княже, сделаны из дерева да красок. Сделаны трудами да умениями людей моих. Ныне, за цену разумную, буду продавать людям добрым. Ещё дозволь, княже, подарить тебе и изделие кузнецов моих. Сии браслеты сделаны из железа. Дабы показать их пользу надобен мне охотник один. А, вот, боярин — ростом велик и силушкой не обижен. Дозволь, княже, на твоём сотрапезнике испытать.

Сидевший с мрачным каменным лицом «Портос» растерянно задёргался. На равнодушном лице Андрея появился слабый интерес.

Конечно, работать с добровольцами из публики — «особ статья». Вообще, активная работа с залом… За всю Демократическую Россию могу вспомнить едва ли одного-двух. Не считая нашего главного вербовщика. Но у него — принципиально другой жанр, текст и аксессуары.

– Ты, боярин, не волнуйся, это не страшно, не больно, совсем даже просто, сам же видишь — простые, тонкие, железки гладенькие. Тебе-то, при твоей-то силище и смотреть не на что… ты ж, поди, и подковы в пальцах разгибаешь… а тут-то… ручки-то давай вот сюда, опусти чуток, согнуться придётся малость… вот и хорошо… экая у тебя лапища могучая… ещё чуток пониже… вот и всё.