В. Бирюк - Расстрижонка

Ну и где ж эта дырка? Желанная-долгожданная… Ма-асковская. Сов. секретная… Та? — Не та. Как же Градята тогда говорил…? Он-то мне ориентиры давал от стены крепостной. Да и лет восемь прошло. Деревья высохли. Кусты выросли. Или — наоборот? Забавно будет. Если не смогу сыскать… Ага. Вот промоина, вот, под травой разросшейся, дверь деревянная.

Факеншит! Ты ещё головой в неё стукни! Головы литовские как колокола московские! Весь город разбудишь. Я знаю, что она не открывается. И правильно делает. Потому как здесь… ага, вижу… есть сухой корешок… за который надо легонько потянуть… А он… не лизе… А мы его мя-я-ягенько… Ё! Гадская палка! Плоскогубцы кто-нибудь взял? А, может, у кого пассатижи…? Тогда — своими… пальчиками, зубками… А теперь? Как нет?! Ты снизу-то топор вставь и чуть приподними… Ага. Пошла родимая. Забухла за столько-то лет.

Эх, ребяты, не баловались вы спросонок сборкой-разборкой направляющих серверов Делла или Хи-Пи одной марки, но разных серий. Был у меня раз случай…

Наз-з-зад! Придурки! Факел давай. Идиот! Внутрь, внутрь войди. Та-ак, теперь медленно, глядя под ноги. И на потолок. И… Бамбино-кретино-идиотто! Я же сказал — смотреть! Ну и что теперь делать? Какой огонь?! Факеншит уелбантуренный! Кого жечь?! Да, упавшая тебе на голову решётка — деревянная. Жаль — не попала. Больше скажу — дубовая. И голова, и решётка. Её запалить — тут такая дымовуха будет…! Кто там всё рвался топором помахать? Давай, дядя. А я пока отдохну. Чего скочите, бестолочи! Там впереди ловчая яма должна быть. С кольями.

Мы бы не выбрались. Но мир не без добрых людей. В смысле — дураков. Последнюю дверь изнутри мы открыть не смогли. Литваки рвались её порубить, но я предложил просто постучать. Какой-то заспанный посадский мужичок, не открывая глаз, снял засов и был сбит с ног ломанувшимися внутрь воинами.

Подземелье этой башенки. Сунулись по лесенке вверх. А там… Там уже в набат бьют. Хоть и лохи, но бдят. Углядели нашу десантуру на лодочках. Ну и мы… тоже ударили. Только не в набат, а в бубен. Или это — «тыл» называется? А звук — как в бубен. Воротников поубивали, бревно — засов, которым ворота закладывают, выкинули. Только воротины растянули… опять шлем русский, тип 4. Две штуки. Который побольше, Кастусь наверное, что-то заорал по-своему:

– Пирмасис — кайре! Антрасис — тейсте! Ликуси — тейсус! Эйти!

И все побежали. Я — с которые «ликуси», которые — «тейсус». В смысле — прямо. Вот как смотрел, так прямо — и «эйти». В смысле — вперёд.

Цель — усадьба Кучковичей. Очень хочу убедиться что они все… «покинули бренный наш мир». Они — все. И тот… нехороший человек. Который меня с похмелья допрашивал. И та… нехорошая не-инокиня, которая меня… мда…

Я уже несколько раз говорил, что бой — это всегда очень шумно. Я, как «Немой убийца» — просто возмущён! Своё «Ледовое побоище» — вспоминаю с умилением. Там враги орали, но издалека и только с одной стороны. А тут орут отовсюду. Истошно и на разные голоса.

Добежали до боярской усадьбы. Похоже на ситуацию у рыбака с русалкой. В смысле: а… а как?

Я ещё ничего придумать не успел, а молодёжь из литваков — уже к частоколу, строят пару пирамид, как гимнасты в цирке. И — пошли по ним! На забор и внутрь. Впереди — опять шлем 4. Маленький. Елица?! Сдурела… Ну уж нет. Без меня… Парни по запарке и не поняли — что это за здоровяк по ним протопал.

Сверзился в темноту. Мать…! На мягкое. Пошупал — мех. Они чего — шубы на заборе для проветривания вывесили?! Ещё пощупал — зубы. Ну тут я уж и не знаю… А, дошло — собака зарубленная. Тут я и побежал. Один из литваков пытается засов с ворот сбить, а на маленький тип 4 трое туземных придурков с саблями наседают. Не позволю обижать мою девочку!

Ага, такую фиг обидишь. Пока я добежал, пока одного этим неудобным литовским топором… она одного — прирезала, второго — приколола. Приколистка. Я ж расспросить хотел…

Тут бревно упало, ворота открылись, народ побежал… Интересно так: литваки внутрь, а кучковские наружу. Из всяких строений.

А двор-то замощён булыжником, а на камнях в бою стоять никто не умеет… А что говорит классика моей первой жизни? — «Булыжник — оружие пролетариата». А я здесь кто? Я ж тут постоянно пролетаю. Начиная с самого факта пролёта вдоль да по дереву Иггдрасил.

Какое удивительное совпадение! Полный… гармонизм! Одно из очень немногих замощённых булыжником в «Святой Руси» место. И на нём единственный, не побоюсь этого слова, пролетарий. Именно с вот такой классово-осознаваемой само-идентификацией. В боевом прикиде и настроении.

Выковырял каменюку топором. И — заелдырил. Успешно. Наповал.

– Господин новое оружие показал! Берём камни и…

Столько радости и энтузиазма в голосе!

– Авундий! Ты ли это?!

– Я, господине. А тут все наши. А там вон, Фанг режется. Мы только-только подошли. Сейчас добьём ворогов и поговорить можно будет.

Насчёт «сейчас» он несколько погорячился. Местные дрались крепко. Но опыта пролетариата у них не было.

Если серьёзно, то надо понимать, что здешние крепостицы рассчитаны на оборону снаружи. Бой внутри… здесь почти нет каменных строений, как в городах Европы, где почти каждый дом может долго обороняться. Здесь довольно широкие улицы. Потому что пожары не дают строить «окно в окно». А перегородили защитники улицу — атакующие могут и дворами пройти. И, конечно, огонь. Потушить пожар в ходе боя… Так, лютыми пожарами, выжигали восставшую Москву поляки.

Ещё мелочь: Кастусь сразу послал отряды по стенам к воротам. Понятно, что убежать из города можно — съехал по верёвке со стены в любом месте и — ходу. На четвереньках в глубокой темноте рвов — далеко можно убежать. А вот войти в город… Толпы посадских мужиков, кинувшихся на звук набата к городским стенам, потолкались у ворот под копьями и стрелами литваков и отвалили.

Внутри… двукратное численное преимущество. С учётом разницы в вооружении, обученности и свежей опытности — четырёхкратное. Попытки организовать сопротивление… были. Безрезультатные. Тем более… Петенька в какой-то момент рванул из схватки к крыльцу — получил топором в спину. Якуна — умный мужик, но дурак — прикололи в бочке для дождевой воды, где он спрятаться надумал.

Слазил я в подземелья, нашёл того умника, который мне с похмелюги кнут прописал. Узнал у него, где вещички мои сложены и… избавил мир от одного похмелиста.

Я всегда говорил: «если вы знаете, что завтра к вам придёт похмелье — не ночуйте дома».

Тут бежит Авундий:

– Боярич! Горим! Уходим!

Выскочили во двор — красота! Вид, звук, краски… Я — пироман? — Ну, как всякий нормальный человек — люблю смотреть на огонь. А тут…! Я уже говорил: боярский терем — как костёр поставленный. А тут «поставленный» — да ещё и запаленный! Опять же — «дом врагов моих»… Р-роскошно!