Давид Барлен - Ачи и другие рассказы

— Вы — и только вы… — проговорила она, задыхаясь, — ради Бога… во имя всего святого… ради науки… едемте со мной… ко мне…

Видя её необычайное возбуждение, я не решился противоречить, и через несколько минут мы уже мчались в автомобиле.

Дорогой г-жа Г. успела рассказать мне, что она ищет спасения для своего помешанного сына. Выброшенный мутными волнами революции и гражданской войны в Сибирь, он долго скитался по степям Монголии и забрел, наконец, в Ургу, где она, благодаря случайному знакомству, отыскала его.

За время своих скитаний Александр совершенно потерял человеческий облик… Страдания и волнения помутили его рассудок… Дни и ночи проводит он не то в полусонном, не то в каталептическом состоянии… Временами на него находит буйство, и он, хватая первые попавшиеся под руку предметы, швыряет их в стены с душераздирающими воплями: «Проклятый идол! Возьми свое золото!».

Несчастная мать обращалась к видным врачам — психиатрам и невропатологам… Каждый давал свой совет, каждый стоял на своей особой точке зрения… Но ни холодные, ни горячие ванны, ни свежий воздух, ни электризация не принесли никакой пользы… И вот, прослушавши лекцию о неведомых силах природы, г-жа Г. решила, что именно я могу и должен спасти её сына…

Автомобиль остановился у подъезда. Мы поднялись, вошли в квартиру. Отворивший двери китаец — бой сказал, что «мастер» был совершенно спокоен в течение всего вечера.

— Слава Богу, — облегченно вздохнула бедная женщина, — может быть, вам удастся поговорить с ним!

Она приоткрыла дверь в соседнюю комнату, и я увидел молодого человека, лет двадцати пяти, который неподвижно сидел, вяло развалясь в глубоком кресле. Голубые глаза его бессмысленно смотрели в пространство. Светлые волосы беспорядочно обрамляли высокий лоб.

— Вот — он всегда так, — вздыхая сказала г-жа Г., снова закрывая дверь. — Должно быть, бедный мальчик пережил что-либо ужасное…

Глаза её наполнились слезами… Я постарался успокоить ее и, как обычно, начал расспрашивать о наследственности в их семье.

Но не успел я задать ей двух — трех вопросов, как страшный стук и крик в соседней комнате заставил нас вздрогнуть… Хриплый голос, более похожий на звериный рев, надрываясь, рычал: «Проклятый идол! Возьми свое золото!».

Моя собеседница побледнела… «Господи! Опять!»… В комнату вбежал великан — бой.

Между тем, за стеной что-то трещало, ломалось, разбивалось… Раздумывать было некогда; надо было что-либо немедленно предпринять…

Я поспешно отцепил огромный обеденный гонг, висевший на буфете и еще раньше привлекший мое внимание старинной китайской резьбой, знаком пригласил боя следовать за собой — и осторожно открыл дверь…

— Проклятый идол… — неслось нам навстречу — и мы успели заметить, как стул, брошенный сильной рукой в стену, разлетелся в щепки.

Безумный стоял к нам спиной и не заметил нашего появления. Быстро подкравшись к нему сзади, я поднес огромный гонг к самому его уху и изо всех сил ударил по металлу привешенным к гонгу молотком.

От громового удара у меня зазвенело в ушах: я не предполагал в этом гонге такой силы звука… Но на помешанного он оказал желаемое действие: руки его внезапно опустились, тело размякло, он покачнулся и упал на руки подскочившему бою.

Я успокоил встревоженную мать, объяснив ей теперешнее состояние сына, как легкую степень гипнотического сна. Затем, уложив больного на диван и переведя его соответствующими манипуляциями и пассами в летаргическое состояние, я сделал ему первоначальные внушения… Он должен быть совершенно спокоен и завтра, с моим приходом, быстро и легко уснуть…

Возвращался я домой усталый, но довольный… Обычно, не малых трудов стоит усыпление душевнобольного.

В течение нескольких недель навещал я своего пациента, ежедневно углубляя степень его искусственного сна и делая нужные внушения. В гипнотическом состоянии от него нетрудно было вытягивать ответы — и понемногу, на основании его отрывочных фраз, мне удалось найти исходный пункт его болезни.

Отстав от своего отряда и заблудившись в степи, Александр, после продолжительных скитаний, обессиленный и умирающий от голода, добрел до Урги. Там он случайно встретил своего бывшего товарища по гимназии, Владимира. Последний, состоя студентом Восточного Института во Владивостоке, отправился в Ургу для практики в языке, но застрял там надолго и существовал кое-как уроками и переводами.

Владимир накормил, одел и приютил своего бывшего товарища, перезнакомил его со своими друзьями и всячески старался пристроить его. Но все его усилия оставались бесплодными, да и собственные его дела, к тому же, пошатнулись. Однажды он заперся с Александром в своей комнате и, со странной улыбкой на лице, спросил:

— Слушай, Саша. Ты не находишь, что, имея возможность вести богатую и обеспеченную жизнь — глупо и просто преступно влачить жалкое, полуголодное существование?…

— Да… но…

— Ты спросишь, конечно, какие есть у меня возможности вести богатую и обеспеченную жизнь?… Так вот — выслушай… Я давно искал случая и возможности высказаться, поделиться с кем-либо своими мыслями, давно искал себе надежного товарища для тайного дела, которое я предпринимаю… Тебя, просто, сам Бог послал — мы знакомы с детства, мы друзья с малых лет, мы не предадим друг друга… И мы можем разбогатеть в несколько часов, почти ничем не рискуя… Слушай…

— Возле Урги одиноко стоит мрачный буддийский монастырь Хандалг… Несколько раз сталкивался я с монахами и ламами, живущими в нем, и один из них, которому я оказал несколько услуг и с которым сошелся поближе, рассказал мне… Слушай…

— Недалеко на запад, почти до самого берега реки Селенги, подходят отроги горного хребта Хингана, образующего крутые обрывы, скалы, пещеры… В одной из них, углубленной и увеличенной человеческими руками, находится идол главного монгольского божества, Хэрлик-Хана, которому поклоняются все северо-монгольские племена, исповедующие шаманизм… Ежегодно верховный шаман, единственный человек, знающий вход в пещеру и имеющий право доступа в нее, относит богу жертвы, собранные им за год среди верующих, для умилостивления истукана… Мой знакомый монах, буддист, ненавидящий шаманистов, выследил как-то главного шамана и выяснил положение пещеры… Он подробно описал мне… вот… Владимир вынул из бокового кармана план, — видишь… Здесь Селенга… вот Хинган… кружком отмечена человекоподобная скала… а вот, стрелой и красным крестом — заветная пещера истукана…

— Подумай только, — продолжал Владимир воодушевляясь, — шаманы верят в мистическую силу своего идола и в то, что он сам может защитить от нескромного взора свои сокровища… Поэтому, пещера никем не охраняется, и перед деревянным истуканом валяются груды золотых и серебряных вещей… Что потеряет великий Хэрлик-Хан, если мы заберем, — нет, не все — Боже упаси! — а только частицу, микроскопическую частицу тех бесполезных богатств, которые лежат у его ног… Помнишь — Сакия-Муни… Один я не решался отправиться в пещеру — доступ к ней очень труден, — и нужен верный друг и товарищ, который будет помогать при спуске и подъеме — и следить за входом в пещеру, пока я буду внутри… Бог свел нас — мы должны решиться на это!..