Эндрю Нортон - Космические оборотни. Сборник

Под моим жезлом слабое биение сердца усилилось, и я поверила, что жизнь стала более крепкой. Наконец, я подняла безвольное тело. Оно оказалось легче, чем я думала. Я почувствовала кости под шкурой, как будто Джорт долгое время плохо питался.

Мы возвращались через холм, и я все время пела, борясь за жизнь существа, которую удерживала на земных путях.

Когда мы пришли в лагерь, маленький народ так обрадовался, что нарушил мою сосредоточенность своими криками и мыслями. Я опустила Джорта рядом с Симлой.

Она все еще была жива, на что я не надеялась. Я снова перевязала ее рану, но видела, что жить Симле осталось недолго. Я взяла обеими руками ее за голову, как делала часто, и задала ей вопросы. Она долго сидела так, а затем дала ответ. Остальные сидели вокруг и тихонько повизгивали. Ведь маленький народ — не Тасса, им нужно много мужества, чтобы дать такой ответ. Они не верят, как мы.

Я вызвала у Симлы самые лучшие воспоминания и пустила ее блуждать по ним, в то время как вся боль ушла из ее тела.

Симла была довольна и счастлива. И в наивысший момент ее счастья я дала ей освобождение согласно закону.

Но в меня будто вонзился меч, потому что память и горька, и сладка, и это стало добавкой к моей тяжести.

Я завернула останки Симлы — ту ее часть, которая больше не имела отношения ни к нам, ни, конечно, к той части, которая освободилась, и положила ее среди скал. Джорт крепко спал. Если возможно какое-нибудь выздоровление, то оно начнется. А у других не было столь тяжелых ран, чтобы им нельзя было помочь…

Затем я осмотрела лагерь, зная, что должна уйти и найти помощь, если смогу, и сделать это быстро, потому что, если пришел Озокан, могут прийти и другие.

Поев сама и накормив маленький народ, я занялась приготовлениями к отъезду.

Один из фургонов пришлось оставить, и я взяла из него все, что могло нам понадобиться.

Грабители многое уничтожили, но все, что осталось из пищи и лекарств, я погрузила. Клетки маленького народа я поставила в два фургона и удобно устроила их обитателей. Джорта я положила в передней части фургона и приказала казам отправляться. Фургоны следовали один за другим, так что последним фургоном не было нужды управлять.

Солнце светило неярко, потому что уже приближалась зима. Каждый сезон имеет свое очарование. У каждого времени года своя жизнь и энергия, и каждый сезон имеет какие-то свои преимущества перед остальными.

Для Тасса зима — время отдыха, встреч членов клана и духовного общения, время суда и обучения. И в этом году я, Майлин, предстану перед судом своего народа.

Но пока еще осень не ушла из страны.

Хотя искра жизни Джорта чуть тлела, она все еще не погасла.

Дважды издали я видела отряды всадников, но даже если они и видели мой маленький караван, они не обратили на нас внимания, потому что искали не меня. Может быть, это было и к лучшему, что мы ехали открыто, средь бела дня — ведь Тасса всегда были чужаками для равнинных жителей и известными бродягами, и наше ночное путешествие могло возбудить подозрения.

Казы, хорошо отдохнувшие в лагере и вдоволь накормленные и напоенные, уже много часов шли быстрым и ровным ходом, и я намеревалась проехать больше того расстояния, что обычно проходили за день. Я спешила, потому что время было мне не другом, а страшным врагом.

Время от времени мы останавливались, чтобы я могла навестить мой маленький народ и осмотреть пострадавших. Больше всего мне недоставало сейчас Симлы. Она значила для меня больше, чем другие.

Эту связь нельзя объяснить словами.

Никто другой не мог заменить мне Симлу. Если бы я ушла из жизни раньше ее, она тоже чувствовала бы такую же пустоту.

Интересно знать, если Крип Ворланд снова получит свое тело, а дух барска вернется в свою законную оболочку, будет ли этот инопланетник считать себя объединенным с другой формой жизни. Никто из его рода не испытывал такого обмена.

Мы ехали обратно в Долину. Теперь я думала о Древних. Что случилось с нашим посланием из Ирджара? Малик говорил мне, что ответа не было. Придет время, которое я не могу и не хочу избежать, когда я должна буду предстать перед собранием, рассказать обо всем, что сделала, и обосновать сделанное. Однако, я не верю, что мои причины будут достаточно сильны, чтобы противостоять гневу Древних.

Я изгнала эти размышления из своего мозга, потому что темные мысли навлекают несчастья.

Вместо этого я собрала все, что могла для блага, и выбрала растущую песню, ибо рост — близкий родственник выздоровления и, может быть, один — часть другого. Казы по-прежнему шли к Иим-Сину, а я пела для маленького народа.

В такой песне вся энергия связана в единую волю-желание, но может и распасться, если понадобится.

Наступила ночь, и я увидела в темноте отблеск огня, указывавший на какое-то насилие.

За холмами лежала страна Осколда, мы сейчас ехали по равнине. Может быть, Осколд объявлял войну захватчикам, а, может, распространилась какая-то давняя ссора.

Я вспомнила разговоры, которые слышала в Ирджаре, о том, что в распри лордов вмешались инопланетники, и что «Лидис» ушел с планеты, чтобы избежать какой-то опасности.

Во время войны равнинных жителей Тасса, следуя древнему правилу, поднимались в свои высокогорные области в безопасные места. Так что я подумала, что, возможно, и другие фургоны движутся в эту ночь. Однако я не рискнула послать мысль, чтобы проверить, так ли это. Я пела, питая крошечную искру жизни, излечивая то, что можно излечить.

Наверное, потому, что мы ехали под Луной Трех Колец, в песне было больше могущества, чем обычно. Я поняла это, когда повернулась на сиденье и подняла свою палочку над исхудалым телом барска.

Я почувствовала, как она ходит вверх и вниз, не касаясь ни кожи, ни меха, и изменяет всю энергию за одно движение.

Моя рука устала, во рту пересохло, горло саднило.

Я отодвинула жезл в сторону и наклонилась.

То, что было чуть мерцающей искрой, теперь горело ровно. Я слишком устала, чтобы посылать мысль, но теперь знала, что это чуть не погибшее создание будет жить. И с возвращением жизни, наверняка, будет принято и то, что я могла ему предложить.

Мы остановились у поворота на главную дорогу в Иим-Син. Я выпустила трех животных, которые хотели побегать, и занялась оставшимися.

Борба прибежала с сообщением, которое немедленно выгнало меня из фургона на дорогу.

Мой нос не мог ощущать того, что было ясно написано для моего маленького народа, но мои глаза видели, что по этой дороге проехали большие отряды всадников.

Я не слышала запахов, как мои животные, но зато улавливала в воздухе что-то другое. Здесь проехали опасность и злоба, причем проехали недавно. Ехать за ними сейчас могло быть опасно.