Эндрю Нортон - Космические оборотни. Сборник

— Спасибо, сынок.

Я промолчал.

Я не видел того, что Они делают с паразитом, пока он не занял свое место у меня на спине. У меня не было никакого желания смотреть на это, даже если бы я был в состоянии повернуть голову. Обезьяна зарычала и взвизгнула, кто-то закричал:

— Осторожно!

Затем наступила тишина, как будто все затаили дыхание. Внезапно что-то влажное коснулось моей шеи… И я потерял сознание.

Я пришел в себя, ощущая такой прилив энергии, какой я уже один раз испытал. Я понимал, что нахожусь в тяжелом положении, однако мною овладела хладнокровная решимость что-то предпринять, чтобы освободиться. Страха я не испытывал. Я относился к присутствующим с презрением и был уверен в том, что сумею перехитрить их.

Раздался голос Старика:

— Ты меня слышишь?

— Перестаньте кричать, — ответил я.

— Ты помнишь, для чего мы здесь собрались?

— Вы хотите задавать вопросы, — сказал я. — Чего же вы мешкаете?

— Кто ты?

— Что за глупый вопрос! Разве вы меня не знаете? Я…

— Нет, не ты! Ты понимаешь, к кому я теперь обращаюсь, понимаешь?

— Что за игра в загадки?

Старик не торопился отвечать.

— Не стоит притворяться, что я не знаю, кто ты.

— А? Вы все-таки не знаете.

— Ты знаешь, что я изучал тебя все это время, пока ты жил на теле обезьяны. Я знаю многое такое, что дает мне преимущество над тобой. Первое — я могу тебя убить. Второе — я могу причинить тебе боль. Я знаю, что тебе не нравится электрический ток и ты не можешь выдержать нагрев, какой может выдержать человек. Третье — без своего «хозяина» ты беспомощен. Я могу тебя запросто снять и ты должен будешь скоро погибнуть. Четвертое — у тебя нет никаких других способностей, кроме тех, которые ты заимствуешь у своего «хозяина» — но он сейчас беспомощен. Попробуй-ка путы. Тебе ничего не остается, кроме сотрудничества. Или — смерть. Выбирай.

Я уже попробовал путы и обнаружил, как и ожидал, что избавиться от них невозможно. Это меня, однако, не сильно беспокоило. Наоборот, появилось какое-то облегчение, я был рад снова слиться со своим повелителем, ощущая легкость свободы от забот и тревог. Мое дело — служить, будущее само о себе позаботится, все утрясется само собой. Одна из застежек на лодыжке, казалось, была послабее других. Возможно, я мог вытащить из нее ногу. Но ремни на руках? Возможно, если бы я полностью расслабился…

Тотчас же пришло распоряжение — или я принял самостоятельное решение? Хотя, если вдуматься, сейчас эти слова означали одно и то же. Я не испытывал конфликта между своим «я» и повелителем. Мы были единым целым. И как бы это не называть — получением распоряжения или принятием решения, но я знал, что сейчас не время рисковать, чтобы спастись бегством. Я пробежал взглядом по комнате, пытаясь выяснить, кто из этих людишек вооружен. Как мне показалось, лучемет был только у Старика. Это повышало мои шансы.

Где-то очень глубоко я испытывал некоторую вину и отчаяние, которые знакомы только слугам повелителей, но я был слишком занят, чтобы испытывать по этому поводу особенно большое беспокойство.

— Ну! — настаивал Старик. — Ты будешь отвечать на вопросы или мне придется наказать тебя?

— Какие вопросы? — спросил я. — До сих пор вы пока что несете какой-то бред.

Старик обратился к одному из лаборантов.

— Дайте мне электрод.

Я не понимал, о чем идет речь, весь занятый своими путами. Если бы мне удалось заставить его поместить свой лучемет в пределах досягаемости при условии, что я мог бы высвободить хотя бы одну руку, то тогда бы я пожалуй…

Он провел прутком где-то у меня за спиной. Я тут же ощутил пронизывающую боль. Все потемнело передо мной, как будто в комнате выключили свет. Мне показалось, что я рассыпаюсь на мелкие-мелкие части. На какое-то мгновение я остался без своего повелителя.

Затем боль улеглась, оставив о себе смутную память. Прежде чем я смог собраться с мыслями, ощущение расколотости исчезло и я вновь почувствовал себя в безопасности, находясь во власти повелителя. Но в первый и единственный раз за всю мою ему службу, я не испытал себя свободным от тревог. Какая-то часть его дикого страха и боли передалась мне.

— Ну? — спросил Старик. — Как тебе это понравилось?

Паника улеглась. Я снова был абсолютно хладнокровен и внимателен. Боль, которую я начал испытывать в кистях и лодыжках, перестала мне досаждать.

— Зачем вы это сделали? — спросил я. — Конечно, вы можете мучить меня, но только зачем?

— Отвечайте на мои вопросы.

— Задавайте.

— Кто ты?

Ответ пришел не сразу. Старик потянулся было к электроду, но тут я услышал свой голос:

— Мы — люди.

— Какие люди?

— Единственные. Мы давно изучаем вас и хорошо вас знаем. Мы… — неожиданно я замолчал.

— Говори, говори, — угрюмо произнес Старик и сделал жест в сторону электрода.

— Мы пришли, — продолжал я, — чтобы дать вам…

— Что дать нам?

Я хотел сказать, но испытывал затруднения в выборе слов. Электрод был в ужасающей близости.

— Чтобы дать вам… покой! — наконец выпалил я.

Старик фыркнул.

— Да, покой, — продолжал я, и удовлетворение радости подчинения. — Я снова замолчал в нерешительности. Подчинение было неверным словом. Я испытывал такие же мучения, как если бы говорил на иностранном языке.

— Радость, — повторил я, — радость нирваны!

Это было как раз нужное слово. Я испытывал то ощущение, какое испытывает собака, когда ее гладят за то, что она принесла палку. Я прямо-таки корчился от удовольствия.

— Значит, вот как, — скривился Старик. — Вы обещаете человечеству, что если мы подчинимся, вы возьмете на себя все заботы о нас и сделаете нас самыми счастливыми на свете. Верно?

— Точно!

Старик задумчиво поглядел на мои плечи, затем сплюнул на пол.

— Вы знаете меня, — медленно произнес он, — и нашу породу. Нам часто такое предлагали. И из этого ничего не выходило.

— Попробуйте сами, — предложил я. — Это может быть сделано быстро и тогда вы узнаете, что такое истинная радость жизни.

На этот раз он взглянул мне в лицо.

— Может быть, так и следовало бы поступить. Может быть, я когда-нибудь попробую. Но пока что, — продолжал он отрывисто, — ты должен отвечать на вопросы. Отвечать быстро и честно. Тогда ничего тебе не будет. Начнешь мешкать и я тут же подниму силу тока. — Он помахал электродом перед моим носом.

Я съежился, чувствуя свое поражение и отвращение к этому предмету. На какое-то мгновение у меня мелькнула надежда, что он согласится, и я стал лихорадочно перебирать варианты бегства.

— А теперь, — продолжал он, — откуда вы пришли?

Я молчал, у меня не было никаких побуждений говорить.

Электрод почти касался меня.

— Издалека! — непроизвольно вырвалось из моего горла.