Эндрю Нортон - Космические оборотни. Сборник

— …стоить целое состояние, — закончила она. — Да, об эту скалу разбивалось немало грез, не так ли? Но если показывать не все представления? Может быть, некоторые мои артисты смогут путешествовать. Пойдемте посмотрим на мой народ — вам будет что вспомнить потом.

Она была абсолютно права. Когда она повела нас мимо ряда клеток, мы увидели, что эти клетки были для животных не местом заключения, а только местом защиты их от вреда, который может причинить им человеческое любопытство.

Животные находились у передней решетки своих жилищ, когда мы подходили к каждому, официально знакомясь с ними. И у нас усиливалось ощущение, что это действительно народ с мыслями и чувствами, странными, но приближающимися к моим собственным мыслям и чувствам. Это возбудило во мне страстное желание иметь такого товарища на корабле, хотя осторожность возражала против такого безрассудства.

Мы подходили к концу последней «улицы», когда прибежал один из «свободных мальчиков», бродящих по ярмарке и зарабатывающих монетку, бегая по поручениям, а, возможно, и менее легальными способами.

Он переминался с ноги на ногу, как будто у него было важное поручение, но он боялся потревожить Тасса. Майлин резко оборвала свою речь и повернулась к нему.

— Госпожа, продавец животных… Ты велела мне узнать… у него есть один мохнатый в тяжелом состоянии.

Ее лицо как будто сузилось. Сейчас она выглядела еще более чуждой, и мне показалось, что она вот-вот зашипит, как разъяренная кошка.

Затем она снова надела маску спокойствия.

— Похоже, что то существо нуждается во мне, Благородный Хомос. Мальчик останется с вами, а я скоро вернусь.

Я сам не понимал, какой импульс заставил меня сказать:

— Благородная Дама, не могу ли я пойти с вами?

Не было никаких оснований полагать, что ей нужен помощник, и я подумал, что она так и скажет. Но выражение ее лица изменилось, и она кивнула.

— Если желаете, Благородный Хомос.

Грис поочередно оглядел нас, но не предложил себя в сопровождающие, а мы пошли за посланцем. В этот поздний час на улицах было полно народу, хотя существовало правило, по которому торговцы и покупатели могли действовать только при свете дня, когда ясно были видны недостатки товара.

В ночные часы мужчины и женщины искали развлечений, а мы шли как раз через эту часть ярмарки. Я обратил внимание, что местные жители, узнав мою спутницу, уступали ей дорогу и глядели ей вслед с каким-то опасением, даже со страхом, как если бы она была жрицей. Она же ни на кого не обращала внимания.

Мы шли молча. Согласившись на то, чтобы я пошел с ней, она как бы забыла обо мне и сосредоточилась на чем-то более важном.

Мы дошли до конца разбросанной коллекции развлекательных заведений и увидели необычную палатку, кроваво-красную с ядовито-зелеными пятнами, откуда доносились крики игроков. Там стоял такой шум, будто выигрыш зависел не от сообразительности игрока, а от силы его рева. Через открытую дверь я мельком увидел стол, где играли в распространенную игру в Галактике «Звезды и кометы», а за этим столом сидел мой знакомый Гек Слэфид. Видимо, на его корабле не было той дисциплины, что у Свободных Торговцев, потому что перед ним лежал столбик фишек, более высокий, чем у его соседей, которые, судя по одежде, были из местной знати, но слишком молодые, чтобы быть правителями.

Когда мы проходили, Гек поднял голову и пристально посмотрел на меня, а затем приподнял руку, будто хотел то ли помахать мне, то ли подозвать, но в то же время не спускал глаз с игры на столе.

Один из потомков лордов тоже уставился на меня с таким изумлением, что я отстал на шаг от Майлин и так же внимательно осмотрел его. Он не опускал глаз и смотрел на меня не то с вызовом, не то просто с любопытством — я не мог понять, а пустить в ход чтение мыслей не осмеливался.

За игорной палаткой находились маленькие хижины — жилые дома, как я предположил, для тех, кто работал в увеселительных заведениях. Оттуда несло странной кухней, тошнотворными запахами и еще чем-то весьма скверным. Мы снова повернули, держась на почтительном расстоянии от беспорядочно разбросанных хижин, возле которых стояли телеги и повозки мелких торговцев.

Затем мы подошли к палатке, где пахло совсем уж гнусно. Я думал, что услышу яростное шипение Майлин, когда она толкнула полотнище у входа своим серебряным жезлом, как бы не желая касаться его пальцами.

Внутри отвратительный запах перебивался другим — поднимающимся душным облаком, и там тоже стоял невообразимый шум от лая, ворчания, хриплого рычания и шипения. Мы стояли в тесном пространстве между клетками. Они отнюдь не были заботливо сделанными людьми жилыми квартирами, а скорее тюрьмой для несчастных обитателей.

Торговец животными, который ни о чем не заботился, кроме быстрой наживы, вышел из темного угла. Его губы растянулись в улыбку, но глаза не выражали приветливости. Когда же он увидел Майлин, его улыбка исчезла, а в холодных глазах сверкнула ненависть, умеренная боязнь перед властью той, кого он ненавидел.

— Где барск? — спросила Майлин тоном оскорбительного приказа, даже не поздоровавшись.

— Барск, госпожа? — переспросил торговец. — Какой дурак захотел иметь дело с барском? Барск — зло, демон безлунной ночи, это всем известно.

Она оглянулась и прислушалась, как будто в шуме, производимом несчастными зверями, уловила единственную ноту, и пошла по следу к источнику этого звука.

Она не обращала больше никакого внимания на хозяина, а просто шла вперед. Я увидел, как его ненависть поборола страх, и что он собирается остановить Майлин.

Он сунул руку за пояс, и моя направленная мысль, как луч света, показала мне его оружие — интересную, тайную и очень опасную штуку: небольшой, прячущийся в ладони крючковатый коготь, смазанный чем-то зеленым, так что, по-видимому, всякая царапина, сделанная им, оказалась бы смертельной.

Хотя его съедала злоба и ненависть, я не был уверен, что он пустит оружие в ход. Но шансов у него все равно не было: из моего стоннера вылетел слабый луч, и его пальцы, державшие скрытое оружие, онемели. Он пошатнулся, ударился о стену одной из своих вонючих клеток и отчаянно заорал, когда в этой клетке животное яростно метнулось, как темный призрак, к прутьям, стараясь добраться до него.

Майлин оглянулась и вытянула свой жезл. Человек упал и покатился, задевая за пол бездействовавшими руками и задыхаясь от злости.

Майлин холодно посмотрела на него.

— Дурак, двойной дурак! Не хочешь ли ты, чтобы я обвинила тебя в нарушении мира?

Можно было подумать, что она плеснула ему в лицо ледяной водой — так быстро исчезло с него пламя ярости. Ненависть в его глазах сменилась страхом. То, чем она грозила ему, могло поставить его вне закона, а это было на Иикторе самым страшным наказанием.