Брендон Сандерсон - Герой веков (сборник)

И все же Вин не останавливалась. Эленд и сам жег пьютер, чтобы взбодриться, но она, похоже, спала в два раза меньше. Вин была крепче — обладала такой силой, о которой он не имел ни малейшего понятия.

— Сэйзед справится со своими проблемами, — продолжая одеваться, заметил Эленд. — Уверен, он и раньше терял близких.

— Это другое.

Вин сидела скрестив ноги, одетая, по обыкновению, просто. Ярко-белый императорский мундир Эленда, сшитый из особой ткани, которая легко очищалась от сажи, являлся полной противоположностью. На нем сверкали позолоченные деревянные пуговицы — металла на них было мало, чтобы исключить алломантическое воздействие. Иногда Эленда мучили угрызения совести: для поддержания королевского вида требовалось слишком много усилий. Но это было необходимостью. Не ради тщеславия, а ради того, что он собой воплощал. Ради фигуры, за которой люди шли на войну. В почерневшей стране Эленд носил белое — и превратился в символ.

— Другое? — переспросил он, застегивая пуговицы на рукавах. — Что же такого особенного в смерти Тиндвил? Она погибла во время атаки на Лютадель. Как Колченог и Доксон. В той битве ты убила моего собственного отца, а незадолго до ее начала я обезглавил лучшего друга. Мы все кого-то потеряли.

— Он и сам говорил нечто подобное. Но для него это не просто еще одна смерть. Думаю, гибель Тиндвил стала чем-то вроде предательства — из всех нас только Сэйзед всегда обладал верой. И веру он каким-то образом потерял, когда она умерла.

— Из всех нас только он обладал верой? — Взяв со стола посеребренную деревянную булавку, Эленд приколол ее к жакету. — Как это?

— Ты принадлежишь к Церкви Выжившего, Эленд, однако ты не веруешь. Не так, как веровал Сэйзед. Он… как будто знал, что все закончится хорошо. Он был уверен, что кто-то хранит наш мир.

— Он с этим справится.

— Дело не только в нем. Как бы Бриз не перестарался.

— Это еще что за новости? — удивился Эленд.

— Он давит на эмоции всем подряд. Давит слишком сильно, пытаясь поднять людям настроение, и слишком неестественно смеется. Он охвачен страхом и тревогой. Это видно по тому, как он старается.

Эленд улыбнулся:

— Ты становишься такой же испорченной, как он: читаешь эмоции людей и говоришь им, что они чувствуют.

— Они мои друзья, Эленд, — возразила Вин. — Я знаю их. И я говорю тебе: они вот-вот сдадутся. Один за другим, они начинают думать, что в этой битве нам не победить.

Застегнув последнюю пуговицу, Эленд посмотрел на свое отражение в зеркале. Он по-прежнему время от времени задавался вопросом, есть ли у него право носить этот вычурный костюм, блистающий свежестью и излучающий величие. Он смотрел себе в глаза, не обращая внимания на короткую бороду, на тело воина и шрамы на коже. Смотрел и пытался понять, король ли сейчас смотрит на него. Как обычно, увиденное полностью не удовлетворило.

Но Эленд знал, что не может остановиться, потому что у его народа не было лучшего короля. Этому его научила Тиндвил.

— Ладно. Я верю, что ты права по поводу остальных. Я что-нибудь придумаю.

В конце концов, это был его жребий. Императорский титул предполагал только одну обязанность.

Делать так, чтобы все стало лучше.

— Так вот. — Эленд указал на карту империи, свисавшую со стены штабной палатки. — Мы ежедневно отмечали время появления и исчезновения тумана, а потом Нурден и его писцы проанализировали собранные сведения. Они дали нам эти границы в качестве ориентиров.

Все придвинулись к карте. Вин устроилась в дальнем углу, как делала и раньше. В тени и поближе к выходу. Она, конечно, стала более уверенной, но не сделалась беспечной, предпочитая видеть каждого из собравшихся, даже если доверяла им всем.

И Вин действительно им доверяла. Кроме, быть может, Сетта. Строптивец сидел впереди всех. Рядом, как обычно, находился молчаливый юноша — его сын. Сетт, точнее, король Сетт, один из монархов, принесших Эленду клятву верности, носил неопрятную бороду, над которой виднелся еще более неопрятный рот, и был парализован на обе ноги. Все это не помешало ему больше года назад почти захватить Лютадель.

— Клянусь преисподней, — подал голос Сетт. — По-твоему, эта штука нам должна что-то разъяснить?

Эленд постучал пальцем по карте с изображением нескольких больших концентрических окружностей. Она представляла собой грубый эскиз, похожий на тот, что они нашли в пещере, только новее.

— Внешний круг — местность, где туман полностью захватил землю и уже не уходит в дневное время. — Палец Эленда сдвинулся к следующей обозначенной на карте границе. — Этот круг проходит через поселок, который мы недавно посетили и где нашли тайник. В его пределах световой день длится четыре часа. Территории, которые находятся внутри этого круга, получают больше света. Те, что снаружи, соответственно, меньше.

— А последний круг? — спросил Бриз.

Они с Альрианной сидели настолько далеко от Сетта, насколько позволяла палатка. Сетт все еще не отказался от привычки чем-нибудь бросаться в Бриза — чаще оскорблениями, но иногда и ножами.

Окинув взглядом присутствующих, Эленд снова перевел глаза на карту:

— Предполагая, что туман будет подкрадываться к Лютадели с неизменной скоростью, писцы сделали вывод, что последний круг представляет собой территорию, на которой будущим летом хватит солнца, чтобы вырастить урожай.

В палатке стало тихо.

«Надежда — это для глупцов», — прошептал где-то на задворках сознания Вин голос Рина.

Она покачала головой. Брат, обучавший ее правилам, по которым следовало жить на улице и в мире преступников, сделал сестру недоверчивой и подозрительной. Однако он также научил ее выживать. Понадобился Кельсер, чтобы Вин поняла, что можно и доверять, и выживать. И тем не менее она иногда по-прежнему слышала в голове призрачный голос Рина. Скорее воспоминание, нежели что-то другое, шептавший об опасности, заставлявший вспоминать все то, чему он ее учил.

— Этот круг очень маленький, Эл, — разглядывая карту, заметил Хэм.

Мускулистый громила сидел вместе с генералом Дему, между Сеттом и Бризом. Сэйзед тихонько устроился в сторонке. Вин посмотрела на него, пытаясь понять, смог ли их недавний разговор хоть отчасти развеять его тоску, но не преуспела.

Как же мало их осталось — всего девять, если считать сына Сетта, Гнеордина. Из отряда Кельсера — и того меньше. Правда, был еще Призрак, отправленный на разведку на север. Всеобщее внимание сосредоточилось на карте. Последний круг и в самом деле оказался слишком маленьким — даже меньше Центрального доминиона, в котором располагалась столица империи, Лютадель. Карта и Эленд намекали, что будущим летом более девяноста процентов имперских территорий будут непригодны для выращивания урожая.