Брендон Сандерсон - Герой веков (сборник)

«Дарн, — повторил про себя Призрак. — Выходит, он и в самом деле знает, кто я такой. Зачем же он рассказывает людям мои секреты? Я-то думал, он осторожнее».

Призрак поднялся и, старательно сохраняя беспечное выражение лица, выскользнул в ночь.

Да, создавая Последнюю империю, Рашек воспользовался достижениями своих врагов, но он заимствовал и из других культур, достаточно сильно отличавшихся от культуры Хленниума. Прообразом скаа, например, стали порабощенные народы из Канзи. Террисийские дворецкие напоминали касту служителей из Уртана, который Рашек завоевал сравнительно поздно, на исходе первого века своего владычества.

Религия империи и поручители, по всей видимости, зародились на основе обычаев Галланта, чьи меркантильные и склонные к канцелярщине жители едва ли не поклонялись весам, мерам и дозволениям. Создание Церкви с оглядкой на финансовое учреждение показывает, на мой взгляд, что Вседержителя волновали не столько вопросы истинной веры, сколько стабильность, преданность и то, каким образом можно измерить выражаемую подданными почтительность.

Вин мчалась в ночной тьме. Туман клубился вокруг, словно закипающий шторм — белый на черном. Тянулся, словно желая раздавить, но на расстоянии нескольких дюймов вдруг замирал, будто что-то его отталкивало. А ведь раньше он не стремился прочь, а, наоборот, обвивал, касался кожи. Изменения происходили постепенно: прошли месяцы, прежде чем Вин поняла, что все стало по-другому.

На ней не было туманного плаща. Находиться без него в тумане казалось странным, однако на самом деле так ей было спокойнее. Когда-то туманный плащ предназначался для того, чтобы невидимкой проходить мимо стражников или воров. Но это время ушло вместе с благорасположенностью тумана. Поэтому Вин надела облегающие черные брюки и рубашку, которые, в отличие от плаща, не трепетали на ветру. Как обычно, никакого металла, за исключением монет в кошельке и запасного фиала за пазухой. Она вытащила монету, завернутую в ткань, и бросила вниз. Алломантический толчок прижал металлический кругляш к камню, а ткань смягчила звук, раздавшийся при падении. Вин оттолкнулась от монеты, чтобы замедлить скорость и чуть-чуть задержаться в воздухе.

Осторожно приземлившись на скалистый уступ, рожденная туманом притянула монету обратно. Прокралась вдоль уступа, усыпанного пушистым пеплом. Неподалеку в темноте сидели несколько стражников, переговариваясь шепотом и наблюдая за военным лагерем Эленда, который в тумане можно было обнаружить лишь по отблескам походных костров. Стражники обсуждали нынешнюю весну и жаловались, что погода в этом году холоднее, чем в прошлом. Вин, хоть и была босиком, холода не чувствовала. Благодаря пьютеру.

Она зажгла бронзу, но ничего не ощутила. Никто из этих людей не жег металлы. Одна из важных причин, заставивших Сетта отправиться в поход на Лютадель, заключалась в том, что он не смог вырастить достаточно алломантов, которые могли бы защитить его от наемных убийц — рожденных туманом. Без сомнения, у лорда Йомена были схожие проблемы с алломантами, и тех, кого ему все же удалось заполучить, он бы не отправил наблюдать за вражеским лагерем в холодной ночи.

Для того чтобы проскользнуть мимо сторожевого поста, алломантия Вин не требовалась — лишь умения, что зародились в прошлом, когда они вдвоем с Рином проникали в чужие дома. У нее была целая жизнь для того, чтобы приобрести навыки, которые Эленд не мог не только усвоить, но и понять. Зато мог сколько угодно совершенствовать свое владение пьютером — и у него в самом деле получалось все лучше и лучше, — однако это никогда не заменило бы инстинкты, приобретенные в детстве и отточенные постоянной угрозой для жизни.

Когда сторожевой пост остался позади, Вин вновь прыгнула в туман, используя в качестве якорей завернутые в ткань монеты. Обойдя стороной огни у городских ворот, направилась к отдаленной части Фадрекса. Ее защищали крутые скалы, поэтому патрулей там было меньше, чем у ворот. Конечно, подобное препятствие не доставило Вин серьезных проблем, и вскоре она, пролетев несколько сотен футов вдоль каменной стены, приземлилась в переулке на самом краю города.

Широкими алломантическими прыжками пересекая улицу за улицей, пустилась в путь по крышам. Размеры Фадрекса оказались впечатляющими. Эленд называл этот город «провинциальным», и Вин вообразила себе нечто, больше напоминавшее деревню. Когда же они приблизились к цели своего путешествия, представила себе забаррикадировавшийся мрачный город, похожий на крепость. Фадрекс не являлся ни тем ни другим.

Следовало догадаться, что Эленд, чье детство и юность прошли в громадной Лютадели, по-своему судил о том, что такое «большой город». Фадрекс был достаточно велик. Вин обнаружила несколько трущоб скаа, скопление роскошных особняков и даже две крепости в лютадельском стиле. Эти величественные каменные постройки щеголяли типичными витражными окнами и крепкими высокими стенами. Без сомнения, в них обитали самые важные в городе семейства.

Рожденная туманом приземлилась на крыше, неподалеку от одной из крепостей. Большинство зданий Фадрекса, в отличие от высоких домов Лютадели, имело один-два этажа. Располагались они на большем расстоянии друг от друга и были плоскими, приземистыми, а не вытянутыми, с островерхими крышами. От этого массивная крепость казалась еще больше, чем на самом деле. Каждый из четырех углов украшали три башенки. Верхнюю часть белокаменных стен покрывали узоры.

И конечно, лился свет из прекрасных витражных окон. Вин присела на плоской крыше, наблюдая, как окрашивается в разные цвета плывущий мимо них туман. Словно и не прошло три года с тех пор, как она по заданию Кельсера посещала балы, что проходили в лютадельских крепостях. В те времена Вин была неуверенным и боязливым созданием, одержимым мыслью, что новый для нее мир с достойными доверия товарищами и красивыми праздниками вот-вот рухнет. В каком-то смысле так и вышло, потому что от этого мира не осталось и следа. Она сама же и помогла его уничтожить.

Но те месяцы подарили спокойствие. Подобного спокойствия в жизни Вин не было и, возможно, уже не будет. Она любила Эленда и радовалась, что могла теперь звать его своим мужем, но от тех дней веяло сладостным неведением. Она танцевала, а Эленд читал, притворяясь, что ее не замечает. Она вникала в секреты алломантии, смеялась вместе с другими членами кельсеровской шайки в лавке Колченога. Их грандиозные замыслы по свержению империи не предполагали, что им придется ею управлять, и не имели ничего общего с грузом ответственности за ее будущее.