Джон Варли - Титан. Фея. Демон

— Как это… жутко, — пробормотал Конел.

Они уже стояли у подножия лестницы. Конел стал было подниматься, но Робин остановилась, вцепившись ему в руку. Он обернулся.

— Жутко? — Слеза сбежала по щеке маленькой ведьмы, и Робин быстро утерла ее свободной рукой. — Честно говоря, по тому сексу я особенно не скучаю. А вот по чему я правда скучаю — так это по прикосновению. Чтобы меня трогали. Тискали. Чтобы я сжимала кого-то в объятиях. А когда пропал Адам… меня больше некому трогать.

Робин продолжала на него смотреть, и Конел вдруг так занервничал, как не нервничал со времени своего первого месяца тренировок. Никогда Конел не был излишне застенчив с женщинами, но Робин и ее дочь были совсем другое дело. Причем основная проблема заключалась не в том, что они были лесбиянками.

Робин сжала его руку, и Конел подумал «вот те на!». Потом он обнял ее и слегка повернул голову, чтобы поцеловать. Конел заметил, как губы ее расходятся, и Робин тоже чуть наклонила голову. Тут женщина обняла его, и он опять положил руки ей на спину — в манере, которая показалась ему несколько отцовской. Тогда Робин стала прижиматься к нему бедрами — медленно-медленно — и одновременно касаться сухими губами шеи. Все было проделано несколько неизящно, но, когда все приготовления закончились и они плотно прижались друг к другу, Конел вдруг почувствовал, как слезы Робин сбегают по его груди. Она крепко его обнимала, а он терся кончиком носа об ее макушку, руки же его тем временем скользили по плавным изгибам ее спины.

Несколько раз Конел пытался нежно отстраниться, но Робин его не отпускала. Вскоре он уже перестал пытаться и начал отпускать какие-то дикие замечания. Замечания эти просто срывались у него с языка; все же остальное, казалось, находится где-то далеко — к его испугу и удивлению.

Наконец Робин вытерла слезы и отодвинулась, слегка сжимая руками его бедра.

— Мм… Робин, не знаю, что именно тебе известно…

— Достаточно, — ответила она, опустив глаза и глядя куда-то на его ступни. — Тебе не стоит за него извиняться. Я знаю, что этот приятель живет своей собственной жизнью и что одного касания достаточно, чтобы его возбудить. И что он может откликаться вне зависимости от твоих собственных чувств.

— Хм… да вообще-то мы с ним в отличных отношениях.

Робин рассмеялась, снова притянула Конела к себе, затем серьезно на него посмотрела:

— Нет, знаешь ли, ничего, конечно, не выйдет.

— Ага. Знаю.

— Мы слишком разные. И я слишком старая.

— Никакая ты не старая.

— Да нет же — поверь. Пожалуй, тебе вообще не стоило так гладить мне спину. Для тебя это могло оказаться слишком сложно.

— Может, и правда не стоило.

Робин грустно на него взглянула, затем направилась вверх по лестнице. И вдруг остановилась, какое-то мгновение стояла совсем неподвижно, а потом вернулась и встала на последней ступеньке. Так они оказались одного роста. Она взяла Конела ладонями за щеки и поцеловала. Ее язык скользнул меж его губ, затем она отодвинулась и медленно опустила руки.

— Около часа я буду у себя в комнате, — сказала она. — Если ты сообразительный, то скорее всего останешься здесь, внизу. — Тут Робин повернулась, а Конел следил за змеями на ее обнаженной спине, пока она поднималась по ступенькам и скрывалась из виду. Тогда он повернулся и сел.

Конел провел десять безумных минут — то вставая, то снова садясь. Как бы то ни было, в таком состоянии в доме ему было делать нечего. Ему как никогда было необходимо здравомыслие.

Подобная ситуация требовала холодной головы. Робин была совершенно права. Ничего тут выйти не могло. Одного раза ей было бы недостаточно, а больше ничего бы не получилось. Всего лишь опыт — и скорее всего неудачный.

Конел снова взглянул на лестницу. Ладная фигурка Робин пока еще виднелась на самом верху.

— Н-да, — вздохнул Конел, — давненько, приятель, никто не подозревал в тебе сообразительности. — Тут он опустил взгляд на колени. — А ты-то всю дорогу это знал, разве нет?

Валья сидела на холме, откуда открывался вид на «Смокинг-клуб», рядом с широкой бороздой в земле. Из пепла средь белых костей уже начали пробиваться растения. Вскоре это место уже не так просто будет найти.

Рядом лежали несколько человеческих черепов. Один был куда меньше остальных.

Руки Вальи были вовсю заняты работой. Начала она с широкой выветрившейся доски и набора инструментов для резьбы. Работа была уже почти закончена, однако Валья едва это осознавала. Ее руки словно порхали сами по себе, а мысли были далеко. Титаниды никогда не спали — если не считать младенцев, — но примерно каждые два-три оборота впадали в состояние затуманенного сознания. То было сонное время, — время, когда мысли могли заходить куда угодно, хоть в прошлое, и отправляться в те места, куда вообще-то забредать не хотелось.

Валья воскрешала в памяти свою жизнь с Крисом. Она снова вкушала ее горечь. Вспоминала и неизбежное, ужасное время прощания с Крисом, когда он из волшебного безумца превратился в безумца-с-тараканами-в-голове. А потом — медленное восстановление доверия и понимание, что прежнего скорее всего не будет уже никогда. Валья мысленно возвратились к своей глубокой любви к Крису — вечной и нерушимой.

Затем она подумала про Беллинзону. Эти люди выпивали все соки из своей родной планеты. Для этой цели они применяли оружие, которое было выше ее понимания, — оружие, способное обратить Гиперион в бесплодную равнину. Будь у титаниды такое оружие, она бы воспользовалась им, чтобы уничтожить Беллинзону. Много достойных людей тогда бы погибло, и стыд был бы безмерным. Но несомненно благо от подобного деяния перевесило бы зло. Колесо было домом Вальи, а эти пришельцы — не иначе как раковой опухолью, пожирающей сердце Геи. Конечно, были и хорошие люди. Казалось, однако, что если этих хороших собрать в одно место, зло только возрастет.

Подумав об этом снова, Валья поняла, что и людям на Земле, должно быть, приходят в головы подобные мысли. «Мой поступок не будет благом, но добро перевесит зло. Жаль, что погибнут невинные…»

Валья неохотно отказалась от мысли об уничтожении Беллинзоны. Она вынуждена была продолжать то, чем титаниды занимались уже многие килообороты, сражаясь с раковой опухолью.

С этой мыслью Валья перешла из сонного времени в реальное и поняла, что уже закончила свой проект. Поднеся его к свету, она тщательно изучила полученный результат.

Уже не впервые она занималась подобными делами. Названия для них просто не существовало. Титаниды никогда не хоронили своих мертвецов. Они просто выбрасывали покойников в реку Офион и позволяли водам их унести. Никаких мемориалов они не строили.