Александр Громов - Мягкая посадка. Год Лемминга. Менуэт святого Витта

— Точно так. Самолет типа «Майский жук», скорость около трехсот, идет ущельями, общее направление движения север-северо-запад. Шесть минут над нашей территорией. — Он посмотрел на часы. — Простите, уже семь… Ведем надежно, дублируем слежение через спутник. — Он чуть заметно покривил губы, но справился с собой. — Разрешите действовать?

— Подождите, полковник… — сказал Малахов. — Просветите неуча: что это за «Майский жук» такой?

Полковник Юрченко вздохнул.

— Малый грузовоз на три с половиной тонны груза максимум. Широкофюзеляжный, с кормовой и носовой аппарелями. Экипаж два человека. В штатном варианте не вооружен. Почти беззвучен — два ванкеля с хорошими глушителями. Ближайший аналог по летным характеристикам и назначению — старый немецкий «Арадо-232». Хорошо механизированное крыло, весьма низкая посадочная скорость плюс нетребовательность к площадке. Гусеничное шасси с активной подвеской. При необходимости это дерьмо может сесть на заболоченный луг, — полковник покосился через плечо на изглоданный ветром солончак и подпрыгивающие мячики перекати-поля, — или, например, на лесную вырубку. При необходимости сядет аварийно и на курум-ник, только оттуда уже не взлетит…

— Благодарю вас, понял. Ваши соображения о цели полета?

— Ущельем им лететь еще минут девять, далее путь только на запад. Там дрянное нагорье: холмы, горушки, сухие балки. При сверхнизком полете есть где укрыться от радарного контакта, и они это знают. В каком-либо из местных кишлаков у них наверняка перевалочная база.

— А спутниковое слежение?

— Через пятнадцать минут спутник уйдет за горизонт.

— Только один спутник?!

— Это вопрос ко мне? — осведомился полковник.

Он был прав.

— Вы полагаете, у них может получиться?

— В позапрошлом году получилось, — буркнул полковник.

— Простите, я неточно выразился, — сказал Малахов. — Меня прежде всего интересует не маршрут, а характер груза. Наркотики?

— Весьма вероятно.

— Может быть, оружие?

— Тоже возможно.

— Или террористическая группа?

— Не могу полностью исключить и этого.

— А если беженцы?

— Крайне маловероятно. — Он сделал пренебрежительный жест. — Эти обычно идут пешком.

— Мне бы вашу уверенность, полковник. Что вы намерены предпринять в отношении этого самолета?

— Сбить, как только он выйдет из ущелья.

Так и есть, подумал Малахов. Спасибо Гузю — не пустил дело на самотек. Значит, сбить… И собирать обломки в радиусе двух километров, а вернее всего — выжигать эллипс разброса подчистую. И то нет гарантии даже на девяносто процентов. Суслики. Байбаки. Мыши. Упорная жизнь, способная пересидеть в норах какой угодно катаклизм. Недоставало нам нового природного очага на своей территории. Будто мало существующих.

Малахов откашлялся.

— Сбивать самолет запрещаю. Вы слышите меня, полковник?

Полковник Юрченко снял кепи и вытер лоб. На сожженной, в мелких морщинах коже резко обозначилась белая полоса от козырька. И поздней осенью нет у них в природе услады. Бьющее наотмашь азиатское солнце. Азиатский упорный ветер, как нескончаемый, сводящий с ума напев. Азиатская сушь.

Одну секунду полковник Юрченко глядел в экран и думал. А потом он сделал то, чего Малахов никак не ожидал от хорошо выдрессированного военного. Юрченко изобразил изумление и спросил:

— Почему?

— Вы в курсе, что он летит из чумного района?

— Тем более — сбить.

— Интересно, полковник, — иронически сказал Малахов, — зачем вы вообще связались со Службой, если и сами все знаете?

Полковник Юрченко демонстративно вздохнул.

— У меня есть приказ сотрудничать с вами.

Малахов тоже вздохнул.

— Насколько мне известно, у вас имеется не ограниченный сроком действия приказ о безоговорочном выполнении указаний Санитарной службы, исходящих с уровня не ниже моего заместителя. Окружному отделению Службы вы, конечно, не подчиняетесь, хотя лично я думаю, что это неправильно… Все верно, или я что-то перепутал?

На коричневом лице перекатились желваки.

— Все верно.

— Итак, полковник, — сказал Малахов. — Слушайте внимательно и попробуйте только отключиться. Сбивать самолет категорически запрещаю. Приказываю посадить его неповрежденным где-нибудь подальше от населенных пунктов, колодцев и троп. Место выберите сами. Я свяжусь с Мошковым. Вы его знаете? Очень хорошо. Он перебросит к вам мобильную группу. Запомните: после посадки ваши люди осуществляют только внешнее прикрытие. С беженцами — если там беженцы — будут иметь контакт только люди Мошкова и ни в коем случае не ваши. Всему участвующему в операции личному составу пользоваться средствами индивидуальной биозащиты. Все. Действуйте.

Полковник Юрченко исчез из кадра. Малахов позвонил Мошкову и после краткого разговора с минуту смотрел на пустынный ландшафт. Ничего в нем не было интересного, кроме редких колючек, перекати-поля и одинокого солдата, мучительно пытавшегося свернуть в бухту длинный, волочащийся по земле кабель.

Надо было ждать. Малахов отделил пол-экрана и позволил компу выбрать канал телевидения. Там была искусственная метель за окном, и пышнотелая русоволосая секс-дива, по сценическому имени — Воспламеняющая Задом, с улыбкой аля Джоконда на румяном лице деловито снимала с себя валенки, ватные штаны и телогрейку. Национальный модный колорит. В куче сброшенной на пол спецодежды глаз невольно искал какой-нибудь ломик или разводной ключ, но, наверное, девушка оставила инструмент за дверью. Помянув недобрым словом Нетленные Мощи и Службу духовного здоровья населения, Малахов вырубил канал.

— Через две минуты переключим на изображение с вертолета, э-э… — Говоривший, явно не зная, как обращаться к Малахову, немного помычал и, не дождавшись подсказки, умолк.

— Понял вас.

Хорошо англосаксам, мельком подумал Малахов. У них «сэр» — и точка.

Он стал смотреть на Виталькины игрушки, столпившиеся на полке над экраном. Давно пора их выбросить, тоже мне реликвия… Дракона вот оставлю, эта игрушка у сына любимая была, а остальные — на помойку.

Механический дракон с ноздрями, похожими на лунные кратеры, вроде бы принюхивался. Он не возражал. И голографический портрет Кардинала, висящий над полкой, тоже не возражал, хотя и не относился к игрушкам сына. Это был умный портрет, он обо всем имел собственное мнение. Малахов вспомнил, как Кардинал, зная о портрете, однажды по-доброму погрозил пальцем. Только один раз. Наверное, понял, что Малахов держит у себя портрет не из сентиментальных чувств, а ради напоминания о возможных последствиях ошибки, и воздержался от отеческого нагоняя.

Ради напоминания о последствиях оно полезно…