Владимир Колотенко - Стена плача

- Чтобы края стакана не откусил. Куда ты?

Слышал благую весть? Бог есть. И выходи из дома Его встречать.

- Ты куда собираешься? - снова спрашивает Лена.

- Встречать, - говорю я, - ты же слышала.

- А ведь это - диагноз, - заключает Лена, - знаете ли... да-да...

И ещё этот шарик... Из той пустыни... Тяжёлый, как ведро ртути... Как булат! Я помню, я хорошо помню: как булат Тининого клинка!

- Хорошо бы тебе показаться...

Только не вздумайте меня лечить!..

А что значит «Глория»?

Бывает, что Юля мне просто не верит.

- Это опасно, - говорю я.

- Пс!..

Мы возвращаемся, поздний вечер, едем не спеша, на спидометре - 70.

Я думаю: деньги - это признак удачи, ее прихоть... А иной раз - это просто какое-то недоразумение: у меня полные руки денег! Гонорар за издание баснословным тиражом моей книжицы, ставшей вдруг бешено популярной. Разве я не предполагал о таком фуроре? Я шел к нему неисчислимое количество дней... И ночей! Мой мозг просчитал множество вариантов достижения цели: построить на земле общество без денег! Пирамиду! И вот только издание этого прожекта принесло мне кучу денег, пирамиду, сложенную не из каменных глыб, но из круглых золотых дисков - долларов, евро, франков, песо, шекелей...

Море денег...

- Ты ни словом не обмолвился о стоимости этого колье, - говорит Юлия.

Я, не задумываясь, теперь позволяю себе путешествие вокруг света. И мог бы, не задумываясь, отправиться на недельку-другую в Космос, да, я ни разу не видел свою Землю, которую стараюсь, беспримерно стараюсь населить новыми, современными Пирамидами, ни разу не видел ее из космоса. Как она будет смотреться со стороны? Понравиться ли космическим обитателям, если им вздумается когда-нибудь посетить ее? И возьмут ли они на вооружение мою идею по обустройству Космоса Пирамидами.

- Почему ты не отвечаешь? - спрашивает Юлия.

Я забыл, что дал себе слово, как только у меня появятся первые приличные деньги, купить новый галстук - вместо галстука я, теперь уже мультимиллионер, купил себе старый дом, старинный, целый замок на берегу Луары в провинции Pays de la Loire, в стране средневековых историй, забыв и о том, что Пирамиде не нужны никакие замки. Я давно мечтал о новом доме...

- Это колье, - говорю я, - очень идет тебе...

Я сделал попытку рассказать ей о законе любви.

- Мне тоже нравится, спасибо тебе.

Встречных машин мало.

- И с каких пор, - спрашивает Юлия, - ты впервые почувствовал себя свободным?

- Впервые?..

- Ну, примерно...

Свободным я никогда себя не чувствовал. Даже когда врачи констатировали клиническую смерть. Я видел себя со стороны, откуда-то сверху, парящим над собственным телом, над врачами, бившимися за мою жизнь и победившими мою смерть... Но я и тогда не чувствовал себя свободным.

- Примерно с той минуты, когда увидел тебя.

Я знал, что эта фраза ее обрадует.

- Правда?!

- Ну да!..

Нам казалось, что мы уже все знаем друг о друге. Мы даже заканчивали фразы друг друга. Но разве это может означать, что и эта любовь на пороге краха? Среди людей утвердилось мнение, что как только у кого-нибудь из двоих теряется интерес к другому - любовь кончилась, силы ее исчерпаны...

- Больше нет сил терпеть это, - говорит Юлия.

Мне она очень нравится в этом черном свитере с высоким воротом под самое горло, в вылинявших джинсах, белых кроссовках... Я просто не могу оторвать от нее глаза.

- Да, это похоже на край, - соглашаюсь я.

Мы спорим о том, сколько может длиться это преследование. Вездесущие папарацци просто не дают прохода. И как только они нас выслеживают, тотчас появляется опасность, если не угроза для самой жизни (охоту никто не отменял!). А значит и угроза для нашей любви, да, да, - угроза любви, поскольку мы до мельчайших подробностей знаем, как будет вести себя другой. Как же? Я все силы, все свои силы и все возможности отдам на ее защиту. От любых посягательств. А значит и для спасения этой любви. И никакие страхи, никакие угрозы...

- Ты именно тот, - говорит она, - без кого моя жизнь теряет всякий смысл.

- Малыш, - говорю я, - не забудь передвинуть рычажок предохранителя.

- Да знаю, знаю я, - улыбается Юля, - я уже передвинула... Скажи лучше, как называется этот город? Я до сих пор не могу запомнить это слово.

- Антананариву...

- Да-да... Точно так же, как Тиауако...

- Тиауанако, - подсказываю я, - ты пропустила целую букву, даже целых две «на»! «На» - это важнейший закон Пирамиды.

- Что, - спрашивает она, - что ты сказал?

Я не успеваю ответить, так как фары вдруг высвечивают дерево, лежащее поперек дороги и мне приходится призвать на помощь все свое мастерство автогонщика, чтобы развернуть «Мерсик» ровно на сто восемьдесят градусов. А теперь - за считанные секунды - нужно довести зеленую дугу спидометра хотя бы до 170...

И выстрелы уже почти не слышны... Пук-пук... Тра-та-та-а-а-а...

Охота продолжается?..

- ...потому что любовь, - заключил я, - дело архиважное, знаешь ли...

Потом мы вдруг стали говорить об Ане.

И больше не вспомнили никого! Даже Тине её сахарные косточки не перемыли...

Нам понадобилось немало времени, чтобы поверить в то, что мы ни в чем не допустили ошибок. Любая погрешность могла свести все наши усилия на нет, поэтому все тщательно контролировалось, выверялось, дублировалось. Информация о строительстве Пирамиды, конечно же, просочилась на страницы газет. Кто-то все-таки проболтался. Подозрение пало на Джека, всегда готового ради красного словца привлечь внимание папарацци к собственной персоне. Нас просто взяли в осаду. Мы, что называется, зарылись в песок, и теперь, разумеется, не имели права на ошибку. Хотя любая ошибка могла дать неожиданный результат и стать громогласной сенсацией. Особенно придирчив был Юра. Он всегда был таким, сколько я его знал. Теперь же он стал непреклонен в своих мыслях и действиях. Бескомпромиссный эстет, он требовал от нас прецизионной исполнительской дисциплины, не давал проходу мельчайшим элементам неряшливости и распущенности, он просто убивал взглядом любые проявления нашей неаккуратности или беспечности.

- Ты о-очень жесток, - как-то посетовал Вит, твоя ди-исциплина ломает хребет всякого благоразумия и здравого смысла.

- Дисциплина не может быть вальяжной, мягкой или теплой, кислой или северной, - тут же парировал Юра, - она или есть или ее нет. Кому не нравится...

Это была чистая правда, и мы покорились власти чистоты, строгости и порядка, которые были продиктованы нам немногословным Юрой.

Этим он подчеркнул еще раз и важность нашей работы на новом витке наших жизней. Нельзя терять ни минуты, времени не осталось. Каждый из нас понимал это. Для выполнения черновой работы по рекомендации султана мы наняли молодых тайцев и таитянок. Это удивительные люди, кроткие и педантичные исполнители порученного дела. Ни к кому из них нельзя было предъявить никаких претензий. Султан, правда, требовал взамен объяснений: почему мы не строим пирамиду рядом с его дворцом, часть которого мы успели напичкать нашим оборудованием и приборами. Пришлось объясняться. Он не понимал и не принимал наших объяснений. Капризничал. Приходилось терпеть. Как и всякую пирамиду, мы начали строительство с головы, с вершины. Вершина нашей Пирамиды Духа по проекту должна быть увенчана Совершенством. Кого положить в голову? На этот вопрос ответ давно был готов: Иисус! Это было ясно, как день. Но можно ли рисковать? Нельзя. Нельзя было допустить, чтобы венец нашей Пирамиды, Храма с Большой буквы, вдруг поблек у всех на глазах. Мало ли могло быть случайностей. Вдруг мы не все просчитали! Храм тотчас бы рухнул. Нужны были пробы и пробы, мы должны были удостовериться в своих силах, увериться в своих действиях...