Владимир Колотенко - Стена плача

Кстати, Ти моя с музыкой как? В ладу? Кто нам напишет гимн Пирамиды? Оду в музыке? Ораторию? Ти, Ты готова? Пирамиде требуется гимн! Да!

Ты готова?

Я спрашиваю это мысленно у Тины и, надеюсь, она меня слышит. Проверим.

Вот бы задать ей этот вопрос в глаза! Да хоть бы краешком глаза взглянуть на неё... Какая Ты, Ти?..

- Ладно, оставь эту головоломку на завтра, - говорит Лена, - на, держи.

- Ладно, - соглашаюсь я, - спасибо.

И снова седлаю своего коня:

- Островов мы прикупили уже предостаточно, и ничто не мешало какой-нибудь из них назвать Родосом. (Потом мы так и сделали). И соорудили для острова Колосс! Я тоже ни минуты не принадлежал себе. Ежедневные мысли о будущем городе: каким он должен предстать перед взором первого посетителя, иногородца или чужестранца? Его вокзалы, дома, храмы, музеи, статуи?..

- Что, - спрашивал Жора, - должно стать отличительным признаком новой эры? Как пирамида Хеопса. Или как статуя Христа в Рио?

Жора убедительно просил всех сильно подумать на этот счет. Он был за то, чтобы в Пирамиде царила не только изящная, как настаивала Нана, но даже грубая простота. Не обязательно блистать драгоценными камнями и золотом, настаивал Жора, нужно давать шанс и духовным излишествам, не впадая, конечно, в крайности.

Юля просила повременить...

- Это была ваша силиконовая долина, - говорит Лена.

- Да, да, - говорю я, - силиконовая... Мировой центр хай-тек! Воздух здесь был напитан запахом ума. Ты знаешь, как пахнет человеческий ум?

- Сиренью, - улыбается Лена, - да, знаю.

- Сирень в конце декабря - это то, что сейчас надо! Зима ж жуткая!..

И вот, значит, Новый год... Совсем новый!.. Значит, всё старое - в утиль! Тринадцатый разлив Нила. Что то принесёт этот тринадцатый?

В эти дни я всё чаще стал думать о Тине... Она и в самом деле считает, что люди не в состоянии...

«Ваш мир, как колосс Родосский уже расколот. Намечены два последних рубежа. Прополото поле. И вспыхнул последний сполох...».

Прополото поле! Прекрасно! Дождаться урожая и отделить зёрна от плевел. Всего-то! Правда, вдруг все разом засудачили о каком-то конце... Света что ли? Это и есть тот «последний сполох»?

Больше всего меня поражает, что Тина, когда речь заходит о золотом веке - временах безмятежного счастья, где люди не знали ни труда, ни забот, меня поражает, как Тина так решительно равнодушна к такому счастью - счастью без труда, без забот... Даже не равнодушна - напротив!

- ...возьми, - говорит Тина, - навскидку хоть Вавилонскую башню! Без труда и забот разве кто-нибудь смог бы её построить?

Хо! Навскидку!..

Да, знаешь...

У Лены от моих рассказов уже болит голова. Хорошо, соглашаюсь я, объявляем день молчания. Через минуту она спрашивает:

- Острова в Океании?

Я не успел спилить даже эту ветку. Осень. Солнечно и сухо. Сентябрь. Лена ждет, когда ветка рухнет, затем:

- Я бы тоже начала с островов.

Мы сидим на спиленной сухой ветке, я все еще с ножовкой в руке, Лена ждет продолжения моего рассказа, жуя стебелек.

- Каждый день, - наконец произношу я, - мы отвоевывали у современной цивилизации новые и новые острова то в Атлантике, то в Тихом или в Индийском океанах. Те, где человек не успел еще наследить.

- Разве есть еще на земле такие? - спрашивает Лена.

- Мы выискивали...

Юре нравились суровые просторы Антарктики, а Жора не переносил холодов. Юльке - Индия! Конарак, Ауровиль... Она была просто помешана на своей Индии!.. Помню, мы как-то зимой прилетели в Рейкьявик... Вулкан Эйяфьяллфйекюль тогда еще спал, и мы...

- Что ты сказал, - спрашивает Лена, - какой вулкан?

- Эйяфьяллфйекюль, - говорю я, - тот, что недавно укутал в пепел Европу.

- Ух, знаешь, жуткая картинка... Ты видел эти кадры?

Лена встает.

- Мы сутками сидели в аэропорту, - говорю я, - я привез тебе этот пепел, там, целлофановый пакетик в ящике стола...

- Да, да, да... Спасибо! Ты не мог не привезти. Спасибо! Запах ада? Ты мил...

Я старался понять Лену. Тщетно. О каком аде она говорит? Для меня адом был Майями-бич, когда мы с Юлей тогда покупали ей дом. Она таскала меня за собой дней пять или шесть пока мы-таки не набрели на её Иглесиса. Мы купили ей этот красивый дом, дом как дом, окна на океан, пальмы, сад, и я тотчас завалился спать.

- Давай, наконец, отдохнём, - предложил я.

- От чего? - удивилась Юля.

- Ну, знаешь...

- Я хотела бы еще посмотреть в супермаркете...

У нее вдруг появилась тяга к материальному.

- Я сама, хочешь, я сама посмотрю... Отдыхай, отдыхай... Намаялся со мной.

Мне всегда было в радость дарить ей... дом... остров!

- О, кей, - сказал я, только будь осторожна.

- Я возьму фотик, заодно поснимаю... дом... покажем нашим. Пригласим...

- Хорошо, - согласился я, иди-иди... поснимай-поснимай...

Мысль, которая тут же выветрила из меня сонливость, пришла неожиданно. В те дни здесь же в Майями (я теперь знал это точно!) где-то бродила по городу наша рыжая партнерша. Рассчитывать на встречу с ней было бы маленьким сумасшествием, а поймать Юлей случайно в кадр - абсолютным безумием! Среди толп ротозеев? Я только ухмыльнулся своей выдумке, но Юлю не задержал - иди-иди! Бывают же чудеса! Чутьё подсказывало мне, что моя охота на рыжую может увенчаться успехом. Зачем мне нужен этот успех, я понятия не имел.

- И не только дом, - добавил я, - как обычно...

Как обычно мы всегда снимали не только интересующий нас объект, но все, что было рядом. В любом деле детали - всегда важны!..

И потом уснул, правда, - умаялся.

- Бедняга, - пожалела Лена.

Я провалился, как это обычно бывает, думая о своём рыжем привидении, и - ты не поверишь, открыв почту вдруг обнаружил от неё письмо - электронка, емейл... Ты не поверишь: она написала лишь одну фразу: «Смотри какое я получила письмо». Дальше шёл густой разрыхленный с правой стороны столбик письма без точек, без запятых... просто пляска Святого Вита в словах... совершенно на первый взгляд бессмысленных и бессвязных... Я прочитал, почесал затылок и перечитал... затем читал с чаем и бренди... Не понимаю, почему я так рьяно уцепился за эту словесную абракадабру! Я вылупился на это ее «Смотри какое я получила письмо», сердце стучало, прям выскакивало из раны в груди... Да, из кровавой растерзанной раны... Выпрыгивало, громко стуча и умирая, кровавя всё напрочь вокруг... И я, помню, окровавленными руками запихивал его внутрь зияющей в груди раны - да сиди ты там...

Оно молчало...

Дергалось, стуча: тиннн... тиннн... тин... ти...иии... Пока не замерло... навсегда. И я умер. Проснувшись. Во-то дела! Мне сны не снились уже лет сто. И вот... Вернулось детство? Я сидел ошарашенный на постели, совсем голый, голый не только телом, но и мозгом голый. Ни единой мысли, поясняющей мои видения. Нашёл-таки бренди, ну так, чтобы освежить пересохшее горло...