Александр Громов - Менуэт святого Витта, Властелин пустоты

— Погоди, погоди… Так-таки и сказал: «Мы без него перегрыземся на следующий день?» Не врешь?

— Стану я врать…

— Хорошо, — сказал Стефан, успокоившись. — Спасибо. Пирожное за мной.

— Два, — нахально заявил мальчишка.

В темноте казалось, будто он улыбается.

— А что еще?

— Дежурства днем, не ночью…

— А еще? — вкрадчиво поинтересовался Стефан.

— Хватит…

— Ты и ночью на дежурстве спишь. Зачем тебе день? Чтобы не работать? Между прочим, ты не боишься, что они догадаются?

— Сделай так, чтобы не догадались, — возразил мальчишка.

Вдруг захотелось его ударить.

— Я подумаю. Иди.

У выхода из лаза зашуршало. Стефан мог бы поклясться, что мальчишка продолжает ухмыляться, щерясь беззубым ртом. Он вспомнил ощущение опасности, когда утром у частокола Маркус оказался у него за спиной — гибкий хищный зверек, всегда готовый к прыжку… «Неужели это я его таким сделал? — с сомнением подумал Стефан. — Таким, что сам уже не понимает, кто он есть, для него это естественно… Нет, я не мог. Подлец ведь, гаденыш — и нашим, и вашим… Нельзя ему верить — ударит исподтишка. Платный информатор… Полезный в общем-то человек, нужный, но…»

— Стой, — сказал Стефан, и Маркус остановился.

«Разве он не чувствует сам, насколько это унизительно — таиться от всех, прятаться, как вор… Хм. Может быть, и в самом деле давно пора завести собственную полицию, чтобы не выслушивать вот так сплетни? Да только где я найду для нее столько пирожных?»

— Нет, ничего. Иди.

— Смотри-ка, — сказала добрая великанша, распутав кокон, — совсем сухой.

Джекоб тут же исправил это упущение. Услышав «ну, вот», он не огорчился. Всякому действию свое время. Сегодня он наконец сумел справиться с управлением своим мочевым пузырем и был удовлетворен первым успехом. Если существовать не учась ничему новому — зачем тогда вообще существовать?

— Ну и крик! — заметил Главный великан. — А еще говорят, вредно здесь жить. Вон какие легкие.

Добрая великанша пеленала Джекоба в сухое. Малыш сопротивлялся, как мог. Он не хотел в кокон.

— Молока ему давали?

— Только что. А остатки прокипятила. Не скиснет.

Прежде чем Главный великан вновь раскрыл рот, Джекоб уже знал, о чем тот спросит и что ответит добрая великанша.

Маргарет рассмеялась.

— Нет, кипяченое ему не вредно. Кто из нас врач — я или ты?

— Он так и будет орать? — спросил Стефан.

— Газы, наверное, — предположила Маргарет. — Ты не видел трубочку? Где-то тут была.

В ответ Джекоб выдал такой оглушительный рев, что Маргарет, покачав головой, быстро закончила пеленание.

— Нашел, — сказал Стефан. — Под книгой лежала.

— Уже не нужно, — задумчиво проговорила Маргарет. — Знаешь, по-моему, это не газы. Не пойму, что с ним творится. Всегда такой спокойный, а тут… Ведь не плачет, а просто орет. У меня сейчас было ощущение, что он вот-вот заговорит.

— С чего бы?

— Смешно, конечно, — Маргарет тряхнула головой, убирая прядь волос со лба, — но мне иногда кажется, будто ему есть, что сказать. Или, может быть, предупредить о чем-то, я не знаю. Вдруг он умнее нас с тобой? Или что-то чувствует, чего не воспринимаем мы, только выразить не может? Ты не смотри на меня так, я еще в своем уме. Посуди сам. Нормальный, крепкий младенец, просто на редкость здоровый, сытый, сухой… А ведь что-то ему не нравится.

— Ты ему поползать дай, — предложил Стефан.

— Он не хочет ползать, — возразила Маргарет.

— Тогда погремушку.

— Ты поаккуратнее с трубочкой, она у нас последняя. Дай-ка ее сюда… Не нужны ему ни погремушки, ни кубики, то-то и оно. Не интересуется. Я иногда думаю, сколько ему на самом деле: три месяца или…

— Старая больная тема, — улыбнулся Стефан. — В тринадцать тебе положено гонять в футбол, дерзить учителю, драться за углом школы и тайком смотреть порно. Это мы проходили. А если тебе за пятьдесят, ты должен выглядеть респектабельно, читать солидные газеты, нянчиться с внуками, коли они есть, и дважды в неделю играть в теннис. Вот только никто не знает, что делать, если тебе тринадцать и пятьдесят три одновременно.

— Ты знаешь, — тихо сказала Маргарет.

— Ничего я не знаю!

— Ну вот, наконец-то сам признался. Хорошо, что Джекоб кричит, никто нас не услышит… От нашей серьезности иногда тошнит. И от легкомыслия тоже. Кто мы: дети, играющие во взрослых, или взрослые, играющие в детей? Если бы мы столкнулись просто с гипофизарной карликовостью, я бы знала, что делать. А так? Мне еще предстоит стать педиатром-геронтологом. А ты когда-нибудь задумывался о том, что с нами будет? Через десять лет, через тридцать. От тебя ведь этого ждут…

— У нас общество, — сказал Стефан. — Плохое или хорошее, но общество. Это главное.

— Ты просто не хочешь об этом думать, — возразила Маргарет. — Представляешь, что будет, если за нами все же прилетят? Им же станет неловко за нас. А нам будет стыдно.

— Мне не будет стыдно. Мы сохранили себя. Нас двадцать семь. За сорок лет всего два несчастных случая и одна саркома. Это не моя вина! Мы сделали все, что могли. Мы строили!

Маргарет покачала головой.

— А хотят ли они этого? Ты их спросил? Большинство стремится просто жить, а не строить, да к тому же по чужому проекту. Поэтому тебя ненавидят, а ты боишься Питера… И это естественно. Он же сильнее тебя.

— Я не боюсь! Я капитан!

Против воли сжались кулаки, кровь прихлынула к лицу. Наказать! Лишить! В медотсек под замок, в карцер! На торф! Если бы только это был кто-то другой, не Маргарет…

Он очнулся от того, что прохладная ладонь легла на разгоряченный лоб. Маргарет, придвинувшись, гладила его, шептала: «Успокойся, ну успокойся, пожалуйста, ты капитан, ты…», она еще что-то говорила, но Стефан улавливал лишь интонацию ее голоса. Они были почти одного роста. Маргарет стояла совсем рядом. Ему вдруг захотелось обнять ее, и тут же как назло нахлынуло воспоминание о давнем, неудачном и стыдном, а Маргарет, что-то почувствовав, отстранилась и стала чужой. Джекоб орал. «Почему, ну почему, — с тоской подумал Стефан. — За что? Ни одному взрослому не понять, каково это — оставаться ребенком всю долгую жизнь… будто замаринованный в грибе червяк; срок хранения не вечный, но очень большой. Будь мы половозрелыми особями четырнадцати лет, нас давно бы не стало, этому есть обоснование. Интересно, а как с этим у других? Не знаю, не бегал я за ними по кустам, а, наверно, следовало…»

— Ты в порядке? — озабоченно спросила Маргарет.

— Да. — Голос Стефана стал хриплым. Он откашлялся в кулак. — Ты не беспокойся, я в форме. Понимаешь, накипело… Только что говорил с одним — убить хотелось. Испугался даже.

— Примешь успокоительное? Массаж, гипноз?

Стефан помотал головой.