Джек Вэнс - Хроники Кадуола. (Станция Араминта. Эксе и древняя Земля. Трой.)

«Он умирает. Так или иначе, он не может встать, а тенепыты скоро придут и своего не упустят. Где Монкурио?»

«Рядом, — Уэйнесс привела его к яме, закрытой каменной плитой. — Монкурио под плитой. Она очень тяжелая».

Пользуясь лопатой, как рычагом, и навалившись на нее изо всех сил, Глоуэн сумел отодвинуть плиту на несколько сантиметров. Наклонившись к образовавшейся щели, он позвал: «Монкурио?»

«Я здесь, здесь! Выпустите меня отсюда! Я думал, вы — тенепыты».

«Еще не время».

Совместными усилиями Глоуэн и Уэйнесс мало-помалу сдвинули плиту настолько, что Монкурио смог наконец протиснуться и выкарабкаться из ямы: «А! Воздух! Пространство! Свобода! Какое чудесное ощущение! Я думал, мне пришел конец». Монкурио нервно стряхивал грязь с одежды. При лунном свете Глоуэн увидел высокого, крепко сложенного человека, уже пожилого, но только начинающего полнеть. Его усы, похожие на щетку, вполне соответствовали густым и жестким серебристо-серым волосам. Широкий лоб, длинный прямой нос и благородно-решительный подбородок придавали его лицу оттенок врожденного достоинства; глаза его, однако, темные и влажные, смотрели из-под полуопущенных век с робостью спаниеля.

Монкурио смирился с невозможностью стряхнуть все следы земли с одежды и с чувством произнес: «Поистине, это какое-то чудо! Я уже распростился с жизнью; у меня перед глазами проплывали лучшие — и не самые лучшие — воспоминания. Вы подвернулись в самый удачный момент».

«Мы не подвернулись», — сказал Глоуэн.

Монкурио не понял и вопросительно заглянул ему в лицо.

Уэйнесс объяснила: «Я пришла, чтобы вас найти. Я видела, как Бенджами сбросил вас в яму. Потом он на меня напал, но Глоуэн меня спас. Бенджами сидит у столба — наверное, он уже умер».

«Это очень хорошо! — страстно заявил Монкурио. — Ему нужна была информация; я рассказал ему все, что знаю, а он за это столкнул меня в яму. С его стороны это очень невежливо».

«Вежливости ему недостает, это вы верно подметили».

Монкурио тревожно посмотрел на небо: «Шан скоро зайдет!» Он взглянул на часы: «Остается двадцать четыре минуты». С внезапной энергией он повернулся к своим спасителям: «Скорее! Помогите мне закрыть гробницу! Иначе тенепыты разозлятся, и всех нас отравят».

Они принялись за работу втроем. В конце концов Монкурио более или менее успокоился: «Придется оставить так, как есть — Шан уже над самым горизонтом, а Рес ниже Падана. Тенепыты знают, чем я тут занимаюсь, и уже вне себя от ярости. До гостиницы семь минут ходьбы. До захода Шана осталось девять минут».

Они стали быстро возвращаться по проходу между столбами и скоро вышли на открытую равнину.

«Останавливаться нельзя! — предупредил Монкурио. — Шан скроется за горизонтом через пять минут, но какой-нибудь не в меру резвый юнец может поставить все на карту ради того, чтобы мгновенно прославиться, и перережет нам глотки здесь и сейчас в надежде как-нибудь ублажить луны впоследствии».

«Вы живете в опасном месте», — заметил Глоуэн.

«Во многих отношениях вы правы, — согласился Монкурио. — Но настоящий археолог пренебрегает опасностями и лишениями. Он обязан жертвовать собой ради науки!»

Гостиница была уже близко. Монкурио продолжал: «Не все мои дни полны романтики и славы, уверяю вас! Нет более неблагодарной профессии! Одна ошибка — и репутация, старательно заслуженная за долгие годы, разлетается в прах! Тем временем, финансовые преимущества минимальны».

«Успешные гробокопатели живут неплохо», — задумчиво произнесла Уэйнесс.

«По этому поводу у меня нет определенного мнения», — с достоинством отозвался Монкурио.

Наконец они достигли безопасной территории, окружавшей гостиничный комплекс. Далеко на западе бледно-голубая луна Шан скрылась за краем равнины — дна высохшего древнего океана.

Прошло секунд десять. Из Столбовой Глуши послышался дикий вопль, полный мстительного торжества.

«Они нашли Бенджами — или Бена Барра, как бы его не звали, — прокомментировал Монкурио. — Если он еще не умер, когда вы его там оставили, теперь-то он точно мертв». Монкурио подошел к двери номера «A», остановился и обернулся: «Позвольте снова поблагодарить вас за помощь. Возможно, завтра вы не откажетесь выпить со мной чаю на веранде. А теперь — спокойной ночи!»

«Одну минуту, — возразила Уэйнесс. — Нам тоже нужно задать вам пару вопросов».

«Я очень устал, — чопорно сказал Монкурио. — Разве с вопросами нельзя подождать?»

«Что, если вас убьют сегодня ночью?»

Монкурио невесело рассмеялся: «Тогда мне уж точно не будет никакого дела до ваших вопросов».

«Мы не отнимем у вас много времени, — настаивала Уэйнесс. — Кроме того, пока мы будем говорить, вы можете отдыхать».

«Пожалуй, я могу уделить вам несколько минут», — неохотно уступил Монкурио. Он открыл дверь, и все они зашли в гостиную его двухкомнатного номера. Из спальни послышался женский голос: «Адриан? Это ты?»

«Да, дорогая! Два друга пришли ко мне по делу; тебе не нужно выходить».

Голос, теперь несколько озабоченный, спросил: «Может быть, заварить чай?»

«Спасибо, дорогая, не нужно. Наши дела не займут много времени».

«Тебе лучше знать».

Монкурио повернулся к Глоуэну и Уэйнесс: «Вам, несомненно, известно, что я — Адриан Монкурио, археолог и историк-обществовед. Боюсь, однако, что я не успел познакомиться с вами как следует».

«Меня зовут Глоуэн Клатток».

«А меня — Уэйнесс Тамм. Думаю, вы хорошо знакомы с моим дядей, Пири Таммом. Он живет в усадьбе «Попутные ветры» в районе Шиллави».

Монкурио слегка опешил — дело принимало несколько неожиданный оборот. Покосившись на Уэйнесс так, будто он пытался угадать, какими соображениями она руководствуется, Монкурио воскликнул: «Да-да, конечно! Я хорошо знаком с Пири Таммом. Но какого рода вопросы вы хотели мне задать?»

Глоуэн спросил: «Вы вчера говорили с Мелвишем Киблсом?»

Монкурио нахмурился: «А зачем вам это знать?»

«Киблс мог упомянуть о Бенджами — или о Бене Барре, как вы его назвали».

Монкурио поморщился: «Киблс звонил и оставил мне сообщение, но я был занят раскопками. Когда я получил сообщение и попытался с ним связаться, он не отвечал на звонки». Монкурио устало опустился в кресло: «Может быть, вы соблаговолите наконец объяснить, в чем дело?»

«Охотно. Много лет тому назад Киблс продал вам коллекцию документов Общества натуралистов. Он сказал, что эти бумаги могут все еще находиться в вашем распоряжении».

Красивые серые брови Монкурио взметнулись: «Киблс ошибается. Я продал эту партию документов Ксантифу в Триесте».

«Вы просмотрели документы прежде, чем их продавать?»

«Разумеется! Я очень внимательно отношусь ко всему, что продаю!»