Пол Андерсон - Возмездие Эвелит [сборник]

— Да, — прошептала она. — Да, мой родной.

Лангли доставил Марин к себе домой не то чтобы тайно — если бы ее заметили, это не вызвало бы особых разговоров, — но он постарался вести себя как можно осмотрительней. А потом он удивил сам себя, проспав ночь лучше, чем за все предыдущие недели.

На следующий день он собрал как микрокопии всех библиотечных данных по Сообществу, так и резюме, подготовленное роботом, и сложил кассеты в свой кошель. Размышления о том, что все его надежды зависят от последовательности тончайших связей, приводили его в смятение. Это касалось и личности Валти: Лангли считал, что торговец сможет отбросить шоры, приобретенные в течение жизни, как только посмотрит в лицо некоторым фактам и немного порассуждает, но можно ли быть уверенным?

Мардос вызвал его на очередную беседу. По мере выяснения одной неизвестной даты за другой он преисполнялся все большим энтузиазмом. Его осторожного цинизма немного поубавилось.

— Вы только вдумайтесь! Заря технической эры, эры космических полетов — самая важная поворотная эпоха со времен перехода человека к оседлому образу жизни — и вы в ней жили! Знаете ли, вы уже ниспровергли с дюжину очень крепких теорий. Например, мы понятия не имели о существовании в то время таких отличий между национальными культурами. Это объясняет очень многие загадочные черты последующего хода истории.

— Так вы будете писать книгу? — спросил Лангли. Ему было неимоверно трудно сохранять внешнее спокойствие вместо того, чтобы ходить из угла в угол и курить одну сигарету за другой в ожидании вечера.

— О, да… да. — Лицо Мардоса приобрело застенчивый вид. — Но все же… ладно, я начал с того, что мог бы на этом приобрести некоторую известность, получить повышение по службе. Теперь меня это не волнует. Работа сама по себе, приобретение знаний — вот что имеет значение. Вы… вы позволили мне понять так характерное для вашего времени чувство первооткрывателя. Раньше я не знал, что такое настоящее счастье.

— Э-э…

— Потребуются годы, чтобы создать связную картину. То, что вы сможете нам рассказать, должно согласовываться с археологическими раскопками. Никакой спешки, никакой необходимости вас подгонять. Почему бы нам сегодня вечером не пообедать у меня дома? Расслабимся, немного выпьем, послушаем музыку…

— Э-э… нет. Спасибо, нет. Сегодня я занят.

— Тогда завтра? Моя жена будет рада вас видеть. Бог свидетель, дома я только и делаю, что говорю о вас.

— Хорошо. — Лангли чувствовал себя подлецом. Когда беседа закончилась, он еле сдержался, чтобы не сказать: «Прощайте».

Солнце скатилось за горизонт. Лангли с Марин поужинали, не ощущая вкуса еды. Глаза девушки смотрели на сумеречный мир.

— Ты будешь скучать по Земле? — спросил он. Она кротко улыбнулась.

— Чуть-чуть. Иногда. Но с тобою рядом не очень часто.

Лангли поднялся и достал для нее из шкафа накидку. Капюшон на голове придавал ей трогательный мальчишеский вид — эдакий молоденький студентик.

— Идем, — промолвил он.

Они вышли из зала и, миновав крыло здания, оказались на виадуке с движущейся дорожкой. Вокруг них смеялась и болтала толпа — весело разодетая, в неустанных поисках развлечений. Огни казались лихорадочной радужной дымкой.

Лангли пытался подавить внутреннее напряжение. От того, что он будет с дрожью гадать о тех силах, которые объединились против него, ничего не прибавится. Расслабься, дыши глубже, наслаждайся ночным воздухом и видом звезд и шпилей. Завтра ты можешь умереть.

Умирать нельзя. Он надеялся, по его лицу не видно, что нервы его натянуты как струны. Шагай неторопливо, с умным видом, как и положено ученому мужу. Забудь, что у тебя под мышкой оружие.

«Две Луны» была довольно известной таверной с несколько сомнительной репутацией; она примостилась на крыше над нижними уровнями у основания гигантского металлического выброса в виде башни «Межпланетных предприятий».

Войдя внутрь, Лангли обнаружил, что очутился в марсианской атмосфере, под зелено-голубым небом, рядом с современным каналом и кусочком древней красной пустыни. В помещении стояла легкая дымка благовоний, слышались минорные завывания марсианской народной песни. Вдоль одной из стен расположились отдельные кабинки в виде пещер в рыжевато-коричневом утесе. Напротив находились бар и сцена, на которой со скучающим видом извивалась стройная исполнительница стриптиза. Музыка звучала фоном к бесконечному глухому шуму и звону посуды переполненного ресторана.

20.45. Лангли облокотился на стойку.

— Два пива, — попросил он.

Робот выдвинул ладонь с двумя стаканами, из нее же налил пиво до краев и протянул металлическую руку за деньгами.

Мужчина с потемневшей от солнца кожей и нескладным телосложением марсианина кивнул в их сторону.

— Не так уж часто увидишь профессора в подобном заведении, — заметил он.

— Вечер отдыха, — откликнулся Лангли.

— У меня, я так полагаю, тоже. Хотя и жду не дождусь возвращения домой. Эта планета слишком тяжелая. Правда, и Марс уже не тот, что в былые дни. Когда-то мы правили Солнечной системой. Старые добрые времена… Теперь же мы, как и все, просто послушные добрые дети «Технона»…

Сзади появилась фигура в черной форме. Марсианин захлопнул рот и попытался сделать вид, что он тут ни при чем.

— Извините, сэр, — сказал полицейский, коснувшись плеча Лангли. — Вас ждут.

У Лангли на какое-то мгновение все поплыло перед глазами, но тут он узнал теперь уже безбородое лицо человека, который в свое время наставил бластер на агентов Бранноха там, внизу, в трущобах. Казалось, все это было давным-давно.

— Да-да, — ответил космонавт и последовал за ним. Марин пристроилась сзади.

Они вошли в кабинку. Та была полна людей в форме. Из-под шлема одной из громоздких фигур, облаченной в легкое боевое снаряжение, донесся голос Валти:

— Добрый вечер, капитан, миледи. Вам все ясно?

— Да. Думаю, все устроится.

— Сюда. У меня есть взаимопонимание с хозяином таверны. — Валти нажал пальцем на какое-то декоративное украшение. Задняя стена отошла в сторону, и лестница, каких Лангли в этом мире раньше не встречал, вывела их наверх, в крошечную комнатенку, где были разложены два комплекта формы министерских армейских офицеров.

— Пожалуйста, наденьте их, — сказал Валти. — Полагаю, за аристократов вы сойдете скорее, чем за рабов. Правда, кроме как с Сарисом, вам не придется говорить.

— О'кей.

Марин без тени смущения сбросила свою накидку и влезла в мундир. Спрятав волосы под легкую стальную каску и небрежно набросив на плечи плащ, она вполне могла сойти за министра-подростка, который, используя свой ранг, ради баловства увязался на задание.