Фредерик Пол - Эра осторожности [Эпоха нерешительности; Век нерешительности]

— Человек Форрестер! Дети должны быть возвращены для отдыха. А вы должны прослушать сообщения.

Дети расстроенно посмотрели на него.

— Нормально, — сказал Форрестер. — Продолжим это в другой день. Как мы можем добраться домой?

— Кеб, — нерешительно произнесла девочка, но мальчик перебил ее громким криком: — Пешком! Можно дойти пешком! Я знаю, где мы сейчас. Можно дойти за десять минут. Спроси у джоймейкера, если не веришь.

— Я тебе доверяю, — сказал Форрестер.

— Идем этой дорогой, Чарльз. Пошли, Тант.

И мальчик повел их по узкой дорожке между двумя высокими домами. Над их головами с сумасшедшей скоростью проносились ховеркрафты.

Неожиданно заговорил джоймейкер:

— Человек Форрестер, я имею дихотомические инструкции. Помогите мне в их выполнении.

— О Боже, — сказал Форрестер, вздохнув. — Что у тебя за проблемы?

— Вы дали мне инструкцию запоминать сообщения, но некоторые из них идут как приоритетные и срочные. Пожалуйста, подтвердите свое указание, дайте лимит времени или выслушайте их.

Мальчик хихикнул.

— Ты знаешь, что случилось, Чарльз? - заявил он. — Их бесит невозможность выдать информацию. Что-то вроде необходимости сбегать в туалет.

Джоймейкер сказал:

— Аналогия неправильная, Человек Форрестер. Однако прошу разрешения выдать имеющиеся сообщения.

Форрестер вздохнул и приготовился созерцать окружающую местность, но вдруг что-то отвлекло его внимание.

За завыванием пролетающего ховеркрафта, за церковным пением из ближайшего собора слышался какой-то странный звук. Форрестер взглянул.

Тихий писк систем связи слышался из стеклянной кабины повисшего над его головой белого аэрокрафта, на борту которого был нарисован сверкающий рубиновый жезл. Из-за стекла на Форрестера мрачно смотрел мужчина в голубом.

Форрестер сглотнул.

— Джоймейкер, — в приказном тоне спросил он, — это реанимационная машина?

— Да, Человек Форрестер.

— Означает ли это… — тут он запнулся, — означает ли это, что сумасшедший марсианин меня преследует?

— Человек Форрестер, — официальным тоном заявил джоймейкер, — среди срочных приоритетных сообщений находится и официальное уведомление. Суточный период истек, и предприняты активные действия человеком Хайнзлихеном Джура де…

— Остановись! Он меня преследует?

— Человек Форрестер, — ответил джоймейкер, — да. Предупредительный период закончился семнадцать минут назад.

Хорошо, что этого сумасшедшего марсианина нет рядом, подумал Форрестер. Но присутствие реанимационной машины было признаком того, что его дела плохи.

— Дети, — сказал он. — У нас неприятности. За нами погоня.

— О Чарльз! — всхлипнул от восторга мальчик. — Ты будешь убит?

— Я этого не допущу! Послушай. Может, ты знаешь отсюда какую-нибудь дорогу покороче. Что-нибудь вроде тайных проходов через чердаки или… ну, ты знаешь.

Мальчик посмотрел на девочку. Ее глаза стали большими и круглыми.

— Тант! — прошептала она. — Чарльз хочет спрятаться!

— Совершенно верно! — сказал Форрестер. — Ну так что, сынок? Ты должен знать какое-нибудь потайное место. Как всякий мальчик.

— Чарльз! — ответил тот. — Разумеется, знаю… но ты уверен…

— Уверен, уверен, — перебил его Чарльз Форрестер. — Пошли. Куда?

Мальчик капитулировал.

— Следуй за мной. И ты, Тант!

Они забежали в какое-то здание. Форрестер оглянулся назад, но не заметил Хайнзлихена с дополнительными именами. Он был напуган. Но на улице виднелась только реанимационная машина… да человек в ее кабине, наблюдавший за ним с явным недоумением и недовольством.

Когда он очутился в своем кондоминиуме, дети уже вернулись домой, где ждали возвращения матери. Форрестер проскочил в свою комнату и тщательно запер за собой дверь.

— Джоймейкер, — сказал он, — ты был прав. Признаю. Зачитывай сообщение и помедленнее, чтобы я мог в нем разобраться.

— Человек Форрестер, — ответил джоймейкер, — слушайте сообщения. Винченцо де Ангостура предлагает вам свои услуги, но не будет вам больше звонить, согласно уставу Ассоциации юристов. Тайко Хираниби считает, что был понят неправильно и предлагает личную встречу. Эдна Бенсон шлет вам свои объятия. Пакет прилагается. Вы готовы принять объятия?

— Минутку, оставим это на потом. Есть еще что-нибудь важное?

— Человек Форрестер, у меня нет необходимых параметров для определения.

— Да, плохой помощник, — сказал Форрестер, вздохнув. — Дай мне виски, пока я буду думать. Лучше джин с тоником.

Он дождался стакана и сделал из него большой глоток.

Нервы его немного успокоились.

— Хорошо, — сказал он. — Что там за пакет?

— Пакет лежит на столике, Человек Форрестер. Это конверт. Приблизительно девять на двадцать пять сантиметров, толщиной в полсантиметра, весом около одиннадцати граммов. Надпись: «Мистер Чарльз Далглейш Форрестер, номер социального страхования 145-10-3088, последний адрес при жизни: Далсимер Драйв, 252, Эванстон, Иллинойс. Скончался от ожогов 16 октября 1969 года. Доставить в момент оживления. Содержание неизвестно».

— Хм-м. Это все, что там сказано?

— Нет, Человек Форрестер. Есть почтовые отметки. Я постараюсь их расшифровать: сигма, трифаза, точка, ноль, алеф, парафраза…

— Хватит. Есть там еще что-нибудь по-английски? Чтобы было мне понятно.

— Нет, Человек Форрестер. Есть следы карбонизации. Небольшие пятна, возможно, отпечатки пальцев. На пакет была пролита антикоррозийная жидкость..

— Знаешь, джоймейкер, — заметил Форрестер, — у меня появилась замечательная идея. Почему бы мне этот пакет не открыть. Так где, ты говорил, он находится?

Вскрыв конверт, он обнаружил в нем письмо от своей жены.

Форрестер смотрел на него и чувствовал, как в глазах появляются слезы. Почерк был ему незнаком. Подпись гласила: «Всегда твоя Дороти». — Но буквы были дрожащими, старческими. А как она гордилась своим каллиграфическим почерком! Читать письмо Форрестеру было невыносимо трудно.

«Дорогой Чарльз!

Это, кажется, уже десятый или одиннадцатый раз, как я пишу тебе письмо. Я пишу тебе всякий раз, когда у меня неприятности или плохие новости, как будто это может иметь отношение к тебе в будущих столетиях, которых пройдет так много. Это не твои неприятности, разумеется. Они касаются только меня .

Должна сказать, что жизнь не была ко мне слишком сурова. Я помню как была с тобою счастлива. Мне ужасно тебя не хватало. Но должна признаться, что я к этому приспособилась.

Я знаю, ты захочешь узнать о своей смерти и, вероятно, люди, окружающие тебя там, не смогут рассказать об этом (я думаю, что тебя оживят, тогда я в это не верила, но недавно узнала об успешных экспериментах).