Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (пер. Толстой)

Я встал.

— Надо наметить какой-нибудь отдаленный и издалека видный пункт, можно вывесить флаг или платок, или что-нибудь еще, наметить участки и искать кругом.

Кавор поднялся и стал рядом со мной.

— Да, — согласился он, — нам ничего больше не остается, как искать наш шар. Ничего больше. Может быть, мы найдем его. Разумеется, мы его найдем. А если нет…

— Мы должны искать.

Он огляделся кругом, посмотрел вверх, на небо, вниз, в туннель, — и удивил меня внезапным нетерпеливым жестом.

— Какие мы безумцы! Зачем попали мы в этот туннель! Подумайте только, сколько мы успели бы сделать!

— Мы и сейчас можем еще кое-что сделать.

— Никогда нам не сделать того, что упущено. Ведь тут, под нашими ногами, целый мир. Подумайте, как это интересно! Вспомните о машине, которую мы видели, о шахте с крышкой! Но все это только начало. А те несчастные создания, с которыми мы сражались, только невежественные, захолустные жители окраин, пастухи и мясники. Там же внизу… Огромные подземелья, туннели, сооружения, пути сообщения… На глубине все грандиозней и населенней. Несомненно, там должно находиться Центральное Море, омывающее сердцевину Луны. Подумайте о его черных, чернильных водах при скудном освещении, если только их глаза нуждаются в свете! Подумайте о многоводных, бегущих каскадами потоках, питающих это море! Подумайте о его приливах и отливах! Может быть, у них есть суда, многолюдные большие города и пути сообщения. Быть может, у них разум и порядок. А мы погибнем здесь и никогда не увидим разумных существ, создавших все эти сооружения. Мы здесь замерзнем и умрем. Воздух замерзнет на нас и вновь оттает. И вот тогда они случайно набредут на наши окоченелые, безмолвные трупы, найдут и шар, который нам не удастся отыскать, и поймут, наконец, хотя и слишком поздно, сколько мыслей и усилий погибло так бесплодно.

Голос его во время этого монолога звучал точно сквозь телефонную трубку, откуда-то издалека.

— Но эта темнота, — возразил я.

— Это не так уж важно.

— Как так?

— Не знаю. Откуда я могу знать? Можно захватить факел, лампу или фонарь. Те, другие, могут нас понять.

Он постоял с минуту с опущенными руками и печальным лицом, уныло глядя в пространство; затем с жестом самоотречения обратился ко мне с предложением начать систематические поиски шара.

— Мы ведь можем потом вернуться обратно, — утешал его я.

— Прежде всего нам надо вернуться на Землю.

— Мы можем потом привезти с собой лампы и железные крючья для лазания и другие необходимые вещи.

— Да, — согласился Кавор.

— Мы захватим с собой золото.

Он посмотрел на золотые ломы, но ничего не ответил. Он стоял, заложив за спину руки и грустно глядя на кратер. Наконец, вздохнул и снова заговорил:

— Да, я нашел сюда путь, но найти путь — не значит еще быть его монополистом. Если я привезу свое изобретение на Землю, то что произойдет? Я не смогу скрывать его даже в течение одного года. Рано или поздно все обнаружится, или другие люди вторично откроют его. А тогда… Правительства и державы будут стараться сюда проникнуть, будут воевать из-за лунных территорий между собой и с лунными жителями. Это только усилит вооружения и даст лишний повод к войнам. В непродолжительном времени, если я только оглашу мой секрет, вся эта планета, вплоть до глубочайших галерей, будет усеяна людскими трупами. В чем другом, а в этом не приходится сомневаться… Конечно, Луна людям не нужна. Для чего им новая планета? Что сделали они со своей Землей? Поле вечной битвы, арену вечной бессмыслицы. Мир человеческий мал, и жизнь человеческая коротка, — еще довольно дел на Земле! Нет, наука и так уже слишком много трудилась над выковыванием оружия для безумцев. Пора с этим, покончить! Пусть люди откроют это изобретение через тысячу лет.

— Можно сохранить тайну, — возразил я.

Кавор посмотрел на меня и улыбнулся.

— Наконец, — продолжал он, — из-за чего нам спорить? У нас так мало шансов разыскать шар, а там, внизу, уже готовятся. Только человеческая привычка надеяться до самой последней минуты заставляет нас думать о возвращении на Землю. Наши затруднения только теперь начинаются. Мы показали лунным жителям нашу силу и жестокость. Шансы наши на спасение такие же, как у тигра, который вырвался из клетки и загрыз человека в Гайд-парке. Весть о нас, по всей вероятности, разносится из галереи в галерею, до центральных областей… Никакие разумные существа не допустили бы нас взять шар с собой обратно на Землю после всего, что они видали или слышали о нас.

— Но мы не улучшим наших шансов, если будем сидеть здесь, — сказал я.

Мы оба встали.

— Лучше будет, — сказал Кавор, — если мы пойдем в разные стороны. Надо вывесить платок на верхушке одного из этих стволов, крепко привязать его и от этого пункта, как от центра, приняться за поиски по всему кратеру. Вы пойдете на запад, полукругом в сторону заходящего Солнца. Вы должны двигаться сначала так, чтобы ваша тень падала от вас вправо, до тех пор, пока она не будет пересекать под прямым углом путь от нашей вехи, а затем двигайтесь так, чтобы ваша тень ложилась влево от вас. Я буду делать то же самое в восточном направлении. Мы будем заглядывать в каждый овраг, осматривать каждую скалу, мы приложим все усилия, чтобы отыскать наш шар. Селенитов будем избегать. Для утоления жажды можно глотать снег, для утоления голода надо убивать лунный скот, если только мы сможем, и есть сырое мясо. Итак, каждый из нас пойдет своей дорогой.

— А если один из двух натолкнется на шар?

— Он должен вернуться к вывешенному платку и ждать там, подавая сигналы.

— А если никто из нас…

Кавор взглянул на Солнце.

— Мы будем искать шар до тех пор, пока нас не застигнет ночь и стужа.

— А вдруг селениты нашли шар и спрятали?

Кавор пожал плечами.

— А если они теперь гонятся за нами? Он ничего не ответил.

— Возьмите на всякий случай один лом, — предложил я.

Он кивнул отрицательно головой и посмотрел на расстилавшуюся перед ним пустыню.

— Ну, идемте, — проговорил он.

Он почему-то заколебался и посмотрел на меня смущенно.

— До свидания, — сказал он наконец. «Проклятие, — подумал я, — мы могли действовать лучше!» Мне не хотелось с ним расставаться, хотя мы и должны были надоесть друг другу. Я хотел протянуть ему на прощание руку, но он уже сомкнул ноги и прыгнул на север. Он несся по воздуху как сухой лист, плавно опустился и снова прыгнул. Я постоял с минуту, наблюдая за его полетом, потом нехотя повернулся на запад, выбрал место для прыжка и, с чувством человека, собирающегося прыгнуть в ледяную воду, устремился обследовать свою половину лунного мира. Я спустился неудачно между скалами, осмотрелся вокруг, вскарабкался на каменную площадку и прыгнул снова…