Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (пер. Толстой)

„В одной обширной пещере, изобиловавшей сверкавшими сталактитами, многочисленные обитатели заняты были рыбной ловлей. Мы поплыли мимо одной из них и увидели длинноруких рыбаков-селенитов, забрасывающих сети. Это были низкорослые, горбатые насекомые, с очень сильными руками, короткими ногами и морщинистыми масками вместо лица. Когда я глядел, как они вытягивают сеть, то она мне казалась самым тяжелым предметом на Луне. К ней привязаны были грузила, — без сомнения, из золота, — тянули ее очень долго, так как в этих водах прятались в глубине самые крупные съедобные рыбы. Рыба в сетях блестела голубым полумесяцем, голубой светящейся струей.

«Среди добычи попалось какое-то яростное черное животное с многочисленными щупальцами и неприятным выражением глаз. Появление его вызвало страшный визг и писк. Селениты торопливо разрубили его на части своими маленькими топориками. Отрубленные щупальца продолжали прыгать и извиваться. Впоследствии в лихорадке я все бредил этим чудовищным существом, с такой силой и стремительностью выплывавшим из глубины неведомого моря. Это было самое деятельное и злое из всех живых существ, которые мне пришлось встретить внутри Луны…

„Поверхность этого моря на двести миль, если не больше, ниже поверхности Луны. Все города Луны расположены, как я узнал, над этим Центральным Морем, в пещерах и искусственных галереях и сообщаются с внешним миром гигантскими вертикальными шахтами, выходы которых образуют „кратеры“, как их называют земные астрономы. Крышку, покрывающую подобное отверстие, я видел во время скитаний по поверхности Луны еще до моего плена.

„О наружной части Луны я до сих пор мало знаю. Там имеется колоссальная система пещер, в которых лунные стада находят себе убежище в течение ночи, бойни и тому подобное. В одной из этих пещер я с Бедфордом выдержали сражение с селенитами-мясниками. Я видел потом нагруженные мясом воздушные шары, спускавшиеся из мрака. До сих пор я обо всем этом знаю не больше, чем очутившийся в Лондоне зулус о британских запасах хлеба. Однако ясно, что эти вертикальные шахты и растительность на лунной поверхности должны играть существенную роль в вентилировании и обновлении лунной атмосферы. Однажды после моего освобождения я наблюдал дувший в шахте сверху вниз холодный ветер, затем такой же ветер, но только теплый, вроде сирокко, подувший снизу вверх и вызвавший у меня лихорадку. Через три недели я заболел какой-то лихорадкой, и, несмотря на сон и хинные таблетки, которые я, к счастью, захватил с собой, я долго болел: меня знобило. Болезнь тянулась почти до того времени, когда меня повезли к Великому Лунарию, властителю Луны.

«Я не стану распространяться о моем горестном положении, — прибавляет он, — в эти дни моей болезни». И он подробно останавливается на разных мелочах, которые я опускаю. «В течение долгого времени, — говорит он, — у меня была чрезвычайно высокая температура, и я потерял всякий аппетит. Длинные промежутки бодрствования сменялись сном с мучительными кошмарами. Однажды я так ослаб, точно лежал при смерти, в истерике, Я тосковал по ярким краскам среди однообразного голубого света…»

Затем он снова сообщает о лунной атмосфере. Астрономы и физики говорили мне, что сообщение Кавора не противоречит тому, что нам известно о Луне. Если б у земных астрономов хватило мужества и воображения сделать смелый вывод, — говорил м-р Вендижи, — то они предсказали бы почти все, что сообщил Кавор о Луне. Мы знаем, что Луна и Земля — спутники, один больше, другой меньше, — из одной и той же массы и материи. И так как плотность Луны составляет лишь три пятых плотности Земли, то вполне вероятно, что Луна внутри губчатая. Не было никакой необходимости, — сказал академик сэр Жабец Флап, наиболее талантливый популяризатор звездных миров, — отправляться на Луну для того, чтобы сделать такие открытия, и он шутливо намекает на Грюйера, но, конечно, ему следовало бы раньше сообщить нам о своем знании того факта, что Луна — полое тело. И если Луна полая, то в таком случае кажущееся отсутствие воздуха и воды легко объяснимо. Море расположено внутри, на дне пещер, а воздух просачивается сквозь огромную губку галерей, согласно простым физическим законам. В пещерах Луны большая тяга. При солнечном свете воздух во внешних галереях на солнечной стороне нагревается, его давление увеличивается, некоторая часть воздуха вытекает наружу и смешивается с испаряющимся воздухом кратеров (растения удаляют угольную кислоту), между тем как большая часть воздуха обтекает кругом по галереям для замены сжимающегося воздуха охладевающей ночной части. Поэтому на Луне существуют постоянное воздушное течение с запада на восток в наружных галереях и течение снизу вверх в шахтах во время лунного дня, чрезвычайно усложненное, конечно, галереями и остроумными изобретениями селенитов…

Послания Кавора, начиная с шестого и кончая шестнадцатым, большей частью так отрывисты и так переполнены повторениями, что из них трудно составить последовательный рассказ. Конечно, они будут полностью даны в научном отчете, но здесь можно ограничиться извлечениями и ссылками, так же как и в предыдущей главе. Мы подвергли каждое слово самой строгой критике, и мои воспоминания и впечатления помогли мне разобраться в непонятном. Естественно, что нас, как живых существ, интересовало больше странное общество лунных насекомых, среди которых жил в качестве почетного гостя человек, чем физические условия их мира.

Я уже сообщал, кажется, что селениты, которых я видел, напоминали человека вертикальным положением тела и четырьмя конечностями, по строению же головы и конечностей походили на насекомых. Я, кроме того, упомянул, что вследствие сравнительно небольшой силы тяготения на Луне тела их хрупки и мягки. Все это подтверждает также Кавор. Он называет их «животными», хотя, конечно, они не подходят ни под одно подразделение в классификации земных существ, и указывает, что «насекомые на Земле, к счастью для человека, никогда не бывают большими». Самые крупные земные насекомые, живые или вымершие, едва достигают шести дюймов в длину; «но здесь, на Луне, при меньшей силе тяготения, существа, средние между насекомыми и позвоночными, могли, повидимому, достигнуть человеческих и сверхчеловеческих размеров».

Кавор не упоминает о муравье, но при всех его указаниях мне вспоминается муравей, неутомимо деятельный, одаренный умственными способностями и социальными инстинктами. Кроме двух полов — мужского и женского, — как почти у всех других существ, у муравьев есть бесполые — рабочие, солдаты, — отличающиеся друг от друга структурой, сложением, силой и назначением, и, тем не менее, все это члены одного и того же вида. Селениты также отличались большим разнообразием форм. Конечно, они не только значительно превосходят муравьев ростом, но даже, по мнению Кавора, по своему уму, нравственности и социальной мудрости стоят гораздо выше людей. У муравьев четыре или пять разных форм, у селенитов же их очень много. Я указывал уже на различия. Селениты, которых я видел, были очень различны. По моим наблюдениям, различия в росте и соотношениях частей у селенитов были не меньше, чем между человеческими расами, Но замеченные мною в районе наружной коры различия — ничто в сравнении с теми огромными различиями, о которых говорит Кавор. Повидимому, селениты окраин — те, которых я видел, — почти одних профессий: это — пастухи, резники, мясники и так далее. Но внутри Луны, — чего я тогда не знал, — есть другие виды селенитов, отличающиеся от первых ростом, соотношением частей, силой и наружным видом; тем не менее, они все принадлежат к одному роду и, несмотря на все свои различия, сходны по родовым признакам. Луна является как бы огромным муравейником, но вместо четырех или пяти сортов муравьев там имеется несколько сот различных сортов селенитов с промежуточными, переходными формами.