Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий

— Ты хочешь моей смерти, малыш?

Орри заплакал, и Фальк замолчал.

Несмотря на смятение, в котором он пребывал, он вдруг отчетливо увидел сияющее над Поляной солнце. Он будто бы стоял на продуваемом ветрами балконе Лесного Дома. Он понял, что не за именем своим он пришел в Эс Тох, в этот страшный Город, а для того, чтобы узнать название солнца, истинное название древнего светила своей родной планеты!

Странное заседание невидимого Совета Повелителей Земли завершилось. Уходя, Абендабот проскрипел:

— Вы можете поступать по своему усмотрению, Агад Ромаррен. Вы можете остаться Фальком, нашим гостем на Земле, или вступить во владение своим наследством и завершить предначертание ваших соотечественников с Вереля. Мы хотим, чтобы вы сделали свой выбор сознательно и тогда, когда сами сочтете это нужным. Мы будем терпеливо ждать вашего решения.

Затем, повернувшись к Орри, он добавил:

— Сделай так, чтобы твой соплеменник чувствовал себя в городе свободным, и сообщи, если ты или он захотите вдруг что-то узнать.

Дверь отъехала в сторону перед Повелителем, и он вышел из комнаты. Его высокая могучая фигура в мгновение ока исчезла за дверью. Был ли он здесь на самом деле, во плоти, или это своего рода проекция, Фальк не мог с уверенностью судить об этом. Видел ли он хоть раз живого Синга, или все это были только их тени?

— Нам есть куда уйти отсюда? — резко спросил он у маленького соплеменника, устав от бесплотных способов общения и иллюзорных стен этого дворца, одновременно он хотел уяснить, как далеко простирается их реальная свобода.

— Куда угодно, доктор Ромаррен. Мы можем выйти на улицу или, может быть, возьмем слайдер? А то пойдемте в сад, расположенный прямо здесь, во Дворце?

— В сад, так в сад!

Он пошел вниз по огромному пустому коридору и через тамбур-шлюз попал в какую-то небольшую комнатку. Орри вошел следом, закрыл дверь и произнес слово «Сад».

Он не ощутил движения, но когда двери открылись, они уже были в саду. Через полупрозрачные стены далеко внизу мерцали огни города. Полная луна праздно висела над стеклянным потолком. Вокруг мерцали мягкие световые пятна и тени, повсюду росли тропические кустарники и лианы, которые вились вокруг шпалер и свисали с беседок. Фальк круто повернулся, чтобы удостовериться — существует ли позади него дорога к выходу. Горячая, тяжелая, полная пряных запахов тишина казалась сверхъестественной. Казалось, что этот сад хранит воспоминания о какой-то далекой, неведомой планете, чуждой всему земному, наполненной чудесными ароматами и иллюзиями, топкими болотами, чреватая неожиданными метаморфозами.

Меж цветущих кустов Орри остановился, чтобы достать из висевшей на столбе корзины маленькую белую трубочку и, взяв ее в рот, стал жадно сосать. Фальк был слишком поглощен другими впечатлениями, чтобы придать этому значение, но мальчик, слегка смутившись, начал объяснять сам:

— Это парпита, успокаивающее средство. Все Повелители прибегают к нему. Оно стимулирует работу мозга. Может быть, вы хотите…

— Нет, спасибо. Я хотел бы расспросить тебя о многом.

Он нерешительно замолчал. Может быть, не стоит задавать вопросы напрямик?

Все время пока шел Совет и пока Абендабот давал свои объяснения, Фалька не покидало ощущение, что все это было представлением, игрой, такой же, какую он видел на старых магнитных лентах у Владыки Канзаса. Там он смотрел одну пьесу, где старый безумный король Лир рыщет в бурю по вересковым зарослям.

У Фалька было такое чувство, что пьеса под названием «Совет» разыгрывалась не столько для него, сколько для Орри. Он не понимал причины этого, но он снова и снова ощущал: все, что говорил ему Абендабот, говорилось только для того, чтобы что-то доказать мальчику.

И мальчик верил происходящему. Для него это не было пьесой, если только он сам не был актером и участником представления.

— Меня смущает вот что, — осторожно произнес Фальк. — Ты сказал мне, что Верель находится на расстоянии ста тридцати — ста сорока световых лет от Земли. Но именно на таком расстоянии не должно быть чересчур много планет, земного класса, и компьютер мог бы…

— Повелители говорят, — перебил Фалька Орри, — что на расстоянии ста пятнадцати — ста пятидесяти световых лет имеются всего четыре звезды класса «Ж» с планетами, среди которых может оказаться и наша. Но все они находятся в различных направлениях, и если Синги пошлют корабли на ее поиски, то на это, возможно, придется потратить около тысячи трехсот лет реального времени. Вы понимаете, доктор Ромаррен, для того, чтобы отыскать нашу родную планету, понадобится около тысячи трехсот лет!

— Хотя ты был всего лишь ребенком, все же мне кажется немного странным то, что ты не знал, сколько времени уйдет на путешествие, и сколько лет тебе будет, когда ты вернешься домой.

— Речь шла о «двух годах», доктор Ромаррен, то есть, грубо говоря, о ста двадцати земных годах, но мне казалось ясным, что это неточная цифра, потому что мне это было не нужно.

На какой-то момент, возвратившись в своей памяти на Верель, мальчик заговорил с такой трезвой рассудительностью, какой раньше он не выказывал.

— Я думаю, — продолжал он, — что, я, вероятно, не знал, кого и что взрослые собирались обнаружить на Земле, они хотели быть уверенными в том, что мы, дети, незнакомые с техникой блокировки мозга, не сможем выдать местонахождения Вереля противнику. Для нас же самих было, возможно, безопаснее оставаться в полном неведении.

— А ты помнишь, как выглядит звездное небо Вереля, какие там созвездия?

Орри пожал плечами в знак отрицания и засмеялся.

— Повелители тоже спрашивали меня об этом. Я был зимнерожденным, доктор Ромаррен. Весна только началась, когда мы покинули Верель. Едва ли я видел безоблачное небо.

Если все это соответствовало истине, тогда казалось, что действительно только он — только Ромаррен, мог бы сказать, где находится планета Верель. Но объясняло ли это главную загадку — тот интерес, который Синги проявили к нему, причину, по которой он был приведен сюда? Этим ли объяснялось их стремление восстановить его память?

Существовала планета, которая находилась вне их контроля. На нее был совершен субсветовой полет. Именно поэтому Синги хотят узнать ее местонахождение. Если они восстановят его память, он должен будет сказать им все, что знает. Если только они смогут восстановить его память. Если только все из того, что они ему говорили, было правдой.

Он вздохнул. Он устал от этой ненормальной жизни, подозрений, суматохи, от избытка не вызванных необходимостью чудес. Иногда он даже задумывался над тем, а не находится ли он все еще под влиянием какого-то наркотика. Он чувствовал, что не в состоянии судить о том, что ему следует делать. Он, как, вероятно, и этот мальчик, был игрушкой в руках страшных, ни во что не верящих игроков.