Орсон Кард - Игра Эндера. Глашатай Мертвых

— Мне кажется, что этот случай можно квалифицировать как серьезное изменение в поведении свинок, — мрачно заключил Пипо. — Если мы действительно вызвали серьезные изменения, то мне придется сообщить об этом, и Конгресс, возможно, прикажет прервать контакт на некоторое время. Возможно, на годы.

Мысль о том, что усердие в выполнении своей работы может привести к запрещению Межзвездным Конгрессом самой работы, была отрезвляющей.

Утром Новинья пошла с ними к воротам, сделанным в большой ограде, отделявшей город людей от склонов лесистых холмов, где жили свинки. Пипо и Либо все еще старались уверить друг друга в том, что ничего нельзя было изменить, поэтому Новинья пошла вперед и достигла ворот самой первой. Когда подошли остальные, она указала на участок недавно расчищенной земли метрах в тридцати от ворот.

— Этого не было, — сказала она. — И там что-то есть.

Пипо открыл ворота, и Либо, как более молодой, побежал вперед. Он остановился на границе расчищенного участка и остолбенел, глядя на то, что там лежало. Пипо, заметив его поведение, тоже остановился, а Новинья, вдруг испугавшись за Либо, забыла о запретах и выбежала за ворота. Голова Либо откинулась назад, и он рухнул на колени; он вцепился в свои кудрявые волосы и зарыдал.

Рутер лежал, распростертый в грязи. Он был умерщвлен, и очень аккуратно — каждый его орган был тщательно отделен от других, все жилы и сосуды были вытянуты и разложены симметрично вокруг него на подсыхающей земле. Ничто не было полностью отделено от тела.

Мучительные рыдания Либо стали почти истеричными. Новинья стала на колени рядом с ним и держала его, качаясь, пытаясь успокоить. Пипо достал небольшой фотоаппарат и стал методично делать снимки с разных ракурсов так, чтобы компьютер позже все детально проанализировал.

— Он был еще жив, когда они делали это, — проговорил Либо, немного успокоившись. Он выговаривал слова медленно, тщательно, как иностранец, который учится говорить. — На земле столько крови, и она разбрызгана далеко, значит, его сердце еще билось, когда они вскрыли его.

— Мы обсудим это позже, — сказал Пипо.

В этот момент забытое вчера обстоятельство с ужасающей ясностью всплыло в мозгу Либо.

— Вот что Рутер сказал про женщин. Они решают, когда мужчина должен умереть. Он говорил мне об этом, а я…

Он заставил себя замолчать. Конечно, он ничего не сделал. Закон требовал от него бездействия. И в этот момент он решил, что ненавидит закон. Если закон допускает, чтобы такое можно было сделать с Рутером, то он не имеет смысла. Рутер был личностью. Нельзя стоять в стороне и допускать, чтобы такое произошло с личностью только потому, что ты ее изучаешь.

— Они не обесчестили его, — заметила Новинья. — В чем я уверена, так это в том, что они относятся к деревьям с любовью. Посмотрите!

В центре грудной полости, которая теперь была пуста, пробивался маленький росток.

— Они посадили дерево, чтобы отметить место захоронения.

— Теперь мы знаем, почему они дают имена деревьям, — произнес Либо с горечью. — Они сажают их вместо памятников на могилах замученных свинок.

— Это очень большой лес, — спокойно заметил Пипо. — Твои гипотезы должны быть хотя бы немного реальными.

Его спокойные, логичные слова, его уверенность в том, что и сейчас нужно вести себя, как подобает ученым, немного успокоили.

— Что же нам делать? — спросила Новинья.

— Мы должны немедленно отвести тебя за ограду, — сказал Пипо. — Тебе запрещено выходить сюда.

— Я хочу сказать — с телом — что мы будем делать с телом?

— Ничего, — ответил Пипо. — Свинки сделали то, что сделали, по какой-то своей причине.

Он помог Либо подняться.

Некоторое время Либо стоял с трудом; первые несколько шагов он прошел, опираясь на их плечи.

— Что я такого сказал? — прошептал он. — Я даже не знаю, что именно из сказанного мной повлекло за собой его смерть.

— Это не из-за тебя, — ответил Пипо. — Это из-за меня.

— Вы что же, думаете, что они принадлежат вам? — возмутилась Новинья. — Вы думаете, что весь их мир вращается вокруг вас? Неважно почему, но свинки сделали это. Совершенно ясно, что они делают так не в первый раз — они слишком искусно расчленили тело.

Пипо воспринял это с долей черного юмора.

— Мы теряем рассудок, Либо. Я думал, что Новинья ничего не понимает в ксенологии.

— Ты права, — ответил Либо. — Что бы ни послужило толчком, они делали так и раньше. Обычай!

Он старался говорить спокойно.

— Но ведь это еще хуже, так ведь? — вмешалась Новинья. — Этот их обычай потрошить друг друга заживо.

Она взглянула на другие деревья леса, начинавшегося на вершине холма, и задумалась о том, сколько же из них выросли на крови.

Пипо послал свое сообщение на ансибл, и компьютер отправил его вне очереди. Он предоставил решать, надо ли прерывать контакт со свинками, вышестоящему комитету. Комитет не обнаружил фатальных ошибок с его стороны. «Отношения между полами невозможно скрыть, так как возможно, что когда-нибудь ксенологом будет женщина, — было написано в ответе, — и мы не можем отметить ни одного момента, где бы вы не действовали благоразумно и осмотрительно. Наши первичные выводы состоят в следующем: вы оказались нечаянными участниками каких-то распрей, обратившихся против Рутера; вам следует продолжать контакт со всем благоразумием и осторожностью».

Это было полное оправдание, но перенести все случившееся, однако, было нелегко. Либо вырос, общаясь со свинками или, но крайней мере, слушая рассказы отца о них. Он знал Рутера лучше, чем иного человека, за исключением своей семьи и Новиньи. Либо смог вернуться на ксенологическую станцию лишь через несколько дней, а пойти в лес — лишь через несколько недель. Свинки не подали и вида, что что-либо изменилось; если что-то и изменилось, так это то, что они стали более открытыми и дружественными, чем раньше. Никто никогда не говорил о Рутере, и меньше всего этого хотели Пипо и Либо. Со стороны людей, однако, произошли некоторые изменения в поведении. Пипо и Либо, находясь среди свинок, не отходили друг от друга более, чем на несколько шагов.

Боль и раскаяние этого дня привели к тому, что Либо и Новинья стали больше полагаться друг на друга, как будто темнота сближала их больше, чем свет. Свинки теперь казались им опасными и непредсказуемыми, какой всегда казалась человеческая компания, а между Пипо и Либо повис вопрос, кто же был виноват. Поэтому единственной надеждой и опорой в жизни Либо стала Новинья, а в жизни Новиньи — Либо.

Прошло несколько лет. Смерть Рутера стерлась из памяти, и к ним вернулся смех, но он никогда уже не был таким беззаботным, как раньше. К тому времени им уже исполнилось семнадцать, Либо и Новинья были так уверены друг в друге, что обычной темой их разговоров стало то, что они вместе будут делать через пять, десять, двадцать лет. Пипо даже не заговаривал с ними об их планах. В конце концов, они изучают биологию с утра до ночи, и когда-нибудь им придет в голову изучить на практике способ стабильного и приемлемого для общества продолжения рода. Пока было достаточно того, что они все время ломали голову над тем, как свинки размножались, учитывая то, что у них отсутствовали видимые репродуктивные органы. Их предположения о том, как происходило спаривание свинок, заканчивались такими непристойными шутками, что Пипо приходилось призывать всю силу воли, чтобы удержаться от смеха.