Ник Перумов - Один на один

Как-то вечером мы все втроем решили прокатиться по городу. Париж уютно кутался в свои фирменные сумерки. Наступало как раз то гибельное для Сесиль время суток, когда мужчины штабелями укладываются у ее ног и наперебой делают предложения.

Светочка примерно десять минут нервно поерзала на заднем сиденье, наблюдая возню двоих влюбленных, а потом решительно потребовала руль. Ужасно, знаете ли, неуютно чувствует себя пассажир, если в машине вместо полноценного водителя - двое воркующих голубков, предпочитающих светофорам поцелуйчики.

Во-от. Так мы и ехали потихоньку. А на повороте с avenue d'lvry на avenue de Choisy, там у них - парижский аналог наших Пяти Углов, какой-то наглый тип решил перейти улицу вне зоны перехода. Пардон, пардон, это он по нашим меркам - наглый, и его нужно давить на месте за содеянное. Светочка спокойно притормозила, пропуская пешехода. У них тут не принято в такой ситуации высовываться по пояс из машины и орать матом на всю улицу. Вместо этого можно, например, улыбнуться. Помахать рукой. С Рождеством, дескать, приятель, сава?

Все деревья были увешаны лампочками. Исправно работали фонари. Вино с Сесиль мы пили только накануне. Это к тому, что я, совершенно точно, пребывала в здравом уме, трезвой памяти и при хорошем освещении.

... Он прошел так близко, что даже легонько хлопнул по капоту рукой. А потом подошел, наклонился и заглянул в окно. Буквально на мгновение мелькнула его улыбка, воздушный поцелуй. И вот - спина, небрежная походка... А сзади уже требовательно сигналят машины.

Я могу поклясться: на нем была черная рубашка без галстука и черный же пуловер, который он самолично привез из Перу и называл "ламовым" (с ударением на последнем слоге, пожалуйста). И мне ли не узнать эти хитрые веселые глаза и легкую синеву на щеках, которая обычно появляется к вечеру, если до этого Виталий брился рано утром...

Что нужно делать, если видишь на парижской улице человека, чья душа тому уж сорок дней как покинула бренное тело в далеком Санкт-Петербурге? Я не знаю. Разум работать отказывался, сзади гудели все сильней... Нога сама нажала на газ.

За спиной сделали большой "бум!" разомлевшие Сесиль с Драгомиром. А впереди... О-ля-ля! Впереди справа не успел вовремя подобрать задницу двигающийся по rue de Tolbiac гнусного цвета "ситроен-ксантия". За что и поплатился. Позже, правда, выяснилось, что Светочка своим "инцидентом" устроила господину Жотиньи (хозяину пострадавшей "ксантии") неслабый подарок в виде страховки на кругленькую сумму. "Ваше счастье, мадемуазель, - радостно сообщил жандарм, - чуть-чуть позже и..." - Он надул щеки и издал безнадежное "пфу-у-у!".

Оказывается, сразу за "ситроеном" ехал "мерседесовский" грузовик с мороженым. "В таких авариях водителю приходится очень-очень плохо!" подтвердил второй жандарм, с любопытством разглядывая Светочку. То ли представлял, во что она могла превратиться, въехав под переднее колесо грузовика, то ли просто заигрывал.

Водки у Сесиль дома не нашлось. Светочка, зажмурившись от отвращения, жахнула полстакана неразбавленного "Пастиса" и целый вечер просидела в шубе так ее знобило. И не от запоздалого страха, что все могли разбиться в лепешку. А от улыбки призрака в черной рубашке.

Далеко за полночь Сесиль, уложив спать своего правозащитника, огромным темным облаком вплыла к Светочке в комнату, села на краешек дивана и тихо сказала:

- Знаешь, я вспомнила... mystique... там, на русском кладбище, ты помнишь? - Светочка помнила. - Мы с тобой вместе видели... твое имя... на могиле, oui? Сегодня это могло оказаться правдой...

Верно, верно, дружок. Само по себе - интересное совпадение. Примчаться в Париж за неделю до конца года и попасть в аварию. На той мраморной плите, что мы видели с Сесиль, не было точной даты. Просто год смерти - 1995. Я вполне могла бы успеть. Но, кажется, не воспользовалась случаем.

- Тебе страшно? - тихо спросила Сесиль из темноты.

Вопрос, всегда вызывающий искреннее недоумение. Что значит - страшно? Я давно переросла это понятие. Страшно... Ну? Ну?

Умереть? Глупо бояться того, чем, по определению, кончит каждый родившийся.

Попасть в аварию? Получить какое-нибудь немыслимое увечье, уродство, инвалидность? Нет слов, приятного мало. Но сидеть в машине и ежесекундно этого БОЯТЬСЯ? Тяжкий бред. А если, не дай Бог, такое случится, лучше помочь судьбе и покончить с этим сразу.

Потерять близкого человека? Следуйте совету покойного Виталия Николаевича Антонова: не заводите близких людей. А что касается тех, кого уже вручила вам судьба, то есть близких родственников... Положа руку на сердце... Нет, вы положите, положите! У большинства моих современников самые сильные чувства по отношению к близким - это хорошо перемешанная смесь эгоизма и угрызений совести. Ну, может, чуть-чуть приправленная сентиментальными воспоминаниями. Я говорю - у большинства, а не "у всех", потому что не хочу все-таки оскорбить недоверием современных последователей Ромео и Джульетты. Которым посчастливилось умереть раньше, чем разлюбить.

Виталий, помнится, сильно тащился от одного шедевра отечественной эстрады. Ну, вот это: "ла-ла-ла, что-то там... - а в конце: - если ты меня разлюбишь, в тот же вечер я умру (или помру?)". По-моему, Киркоров поет. Каждый раз Виталий дико веселился, как ребенок, хлопал в ладоши. А потом, мудро качая головой, приговаривал: "Не-е, дружок, не умрешь..."

Ну, все? Убедила? Безусловно, не собираюсь вдаваться в такую муровую обывательскую муру типа СТРАШНО:

гулять ночью по кладбищу (что вы, правда, верите, что покойнички из могил вылезают?);

летать на самолетах (ну и не летайте!);

открывать дверь незнакомым людям (ну и не открывайте!);

заразиться СПИДОМ (ну и спите с мужем, никто вас на улицу не гонит);

и т. д. и т. п.

Спасибо, Виталенька, это все - ты.

Ну, в общем, далее в нашей жизни наступило совершенное затишье. Рождество в Париже, Новый год - дома, зимне-весенний блок дней рождений (или днев рожденьев?), мелкий и крупный быт... Массу хлопот доставило обустройство нового дома. Это и новое постельное белье, и посуда, и жалюзи. Адская работа! - пришлось полностью переделывать камины. Предыдущие хозяева, верно, начитавшись сказок Шарля Перро, собирались в домашних условиях жарить быков на вертелах.

Чрезвычайно грустно и жалко было расставаться с Калерией Карловной. Чувствительная немка чуть сама не слегла после смерти Виталия. И наотрез отказалась переезжать в загородный дом. Из подтянутой пожилой женщины она за месяц превратилась в изможденную старуху.

"Простите меня, Светлана Вениаминовна, - говорила Калерия, покрываясь красными пятнами, и, как всегда, волнуясь, путалась в грамматике, - я стал такой нервный, слабый. Мне какой-то молодой женщина в метро вчера сказал: "Шевели говядиной, старая корова!" А я потерял сознание".