Дэвид Джерролд - Ярость мщения

— И вы собираетесь разбудить меня?

— Нет. Ты проснешься сам. Или не проснешься. — Джесси задумчиво жевала яблоко. — Джейсон предоставил тебе единственный выбор, на который ты способен в своем нынешнем состоянии: жизнь или смерть. Ты назвал жизнь. Это твой выбор.

— А если бы я решил умереть? Что тогда? Джейсон убил бы меня?

— Джеймс, — терпеливо сказала она, — прислушайся к себе. Если бы ты действительно пробудился, стремление выжить не было бы для тебя самоцелью. Ты не выдержал проверки.

Я поразмыслил над ее словами.

— Простите, но мне трудно в это поверить.

Джесси уклончиво пожала плечами. В течение всей нашей беседы я как бы чувствовал ее эмоциональную отстраненность.

— То, во что ты веришь, не имеет никакого значения.

— Для меня имеет, — возразил я. Джесси промолчала. — Ладно. Что ждет меня дальше?

— Ты будешь нашим гостем. Тебе предоставится возможность сотрудничать с нами любым удобным для тебя способом. Это шанс проснуться и присоединиться к Племени. Или не присоединиться.

— А что произойдет, если я провалюсь на каком-нибудь из этих этапов?

— Непременно провалишься.

— Да?

Она снова кивнула.

Я растерялся.

— Вы чего-то недоговариваете?

— Нет.

— Нет?

Джесси погладила Лули по длинным каштановым волосам и нежно поцеловала. Потом посмотрела на меня: — Понимаешь, тебе кажется, что провал имеет какое-то значение. Ничего подобного. Неудача — еще не смерть. Если ты провалишься, мы дадим тебе столько попыток, сколько потребуется. Мы хотим, чтобы ты победил.

— А как насчет угроз убить меня?

— Мы вовсе не угрожали твоей жизни, Джим. Никто. Мы попросили тебя дать слово. Ты его дал. Джейсон объяснил, что произойдет, если ты его нарушишь, и ты дал слово. С этого момента — неужели ты не заметил, Джим? — никто не целился в тебя, никто не охранял и вообще никто не угрожал. Все это тебе только кажется.

— Однако при попытке бежать вы убили бы меня, разве нет?

— Убегая, ты нарушил бы свое слово, разве нет?

— У меня не было выбора… Разговор начал меня немного утомлять.

— У тебя был выбор.

— Ага, под пистолетом, приставленным к моей голове!

— Ну и что?

— А то, что это ненастоящий выбор.

— Самый настоящий! Пистолет сделал его очень даже настоящим. Ты выбрал — решил действовать по заложенной в мозгу программе, а сейчас казнишь себя, считая, что сделал неверный выбор. Но ты сделал его.

Спорить с женщиной бесполезно, поэтому я замолчал. Но она продолжала: — Недовольство собой, которое ты сейчас чувствуешь, и есть первый шаг к пробуждению. Ты начинаешь осознавать, что со своим образом мышления попал в ловушку. Вот что в действительности тебя беспокоит.

Она ошибалась. Я испытывал не беспокойство, а враждебность — и очень сильную.

Я дал слово, как говорила Джесси, но — под угрозой смерти. А закон не признает договоров, заключенных по принуждению. Ладно, пусть во мне говорит моя «запрограммированность на выживание», ну и что? Разве это дает им право держать меня в плену? Если только это плен. Я дал слово остаться. Можно просто уйти, но это нарушение обещания, и, согласно договоренности, Джейсон имеет право вышибить из меня мозги. Таким образом, если я буду следовать своей запрограммированности, то должен буду остаться. Если я буду держать свое слово, то тоже должен остаться.

Я запутался. И разозлился. Они поймали меня на моем собственном восхищении перед хитрой маленькой философской ловушкой, в которую я угодил. Я почти наяву ощущал, как замкнулся бесконечно повторяющийся круг, не оставляя мне лазейки. Как в случае с тем «Пауком».

Только на этот раз непристойные лимерики не помогут.

Они удерживали меня на полу, пока я бушевал. Я визжал, рычал, напрягал все силы, чтобы вырваться, не желая повторения. Ни за что! Я ругался до тех пор, пока язык не стал заплетаться. На груди у меня сидел слон, два медведя-гризли прижимали к полу руки. Годзилла разрывал мои ноги, как куриную дужку. Я высвободил руку, чуть не сломав ее, и врезал одному из медведей. Он пропыхтел: «У-уф!» — и повалился на спину. Обхватив слона, я пытался дотянуться до Годзиллы, когда на меня вновь обрушилась гора. Но даже тогда я продолжал сопротивляться.

— Я не желаю, чтобы мне опять промывали мозги! Не хочу пережить это снова! — орал я, пытаясь выкарабкаться наверх. — Я убью вас! Поубиваю вас всех, пожиратели мозгов!

Ярость стала багровой, я провалился в нее… и вынырнул с другой стороны, хватая ртом воздух, — слишком слабый, чтобы пошевелиться, залитый слезами, кричащий от бессилия.

— Все хорошо, Джим. Выплесни все из себя без остатка.

— Ненавижу вас.

— Хорошо. И это не держи в себе. Выплесни злость наружу.

Почему-то я рассвирепел еще сильнее. Я обзывал его по-всякому — на трех языках сразу, но не мог разозлить. Он лишь бесстрастно смотрел и ждал. Я перевел дух, выдавил нечленораздельное карканье — и сдался. Я потерпел поражение. Снова. Двигаться не было сил.

Гора свалилась с меня. Годзилла и медведи отпустили мои руки. Слон слез с груди. Они знали, что беспокоиться больше нечего: у меня осталось слишком мало сил для ненависти. Они снова победили. Во что меня превратят на этот раз?

Я посмотрел вверх и увидел Формана, стоявшего на коленях.

С непроницаемым лицом.

Оно не выражало ничего, но взгляд был пристальным и пронизывающим душу. Как и Деландро, Форман жестом попросил ассистентов, выжидательно сгрудившихся вокруг меня, разойтись по местам и участливо спросил: — Что с тобой, Джим?

— Я не хочу, чтобы мне снова промывали мозги.

— Почему ты решил, что здесь происходит промывание мозгов?

— Потому что уже прошел через это!

— И стал специалистом по промыванию?

— Нет. Да! Не знаю. Но я знаю, что происходит в моей собственной голове! Я больше не хочу оставаться здесь.

— Дверь не заперта, — сказал Форман.

— Можно уйти? — Я сел и огляделся.

— В любой момент. — Выражения его лица нельзя было понять. — Разве что ты дал слово оставаться здесь до конца курса.

— Деландро я тоже дал слово и знаю, чем это кончилось.

— Да, мне известно об этом. Позволь поработать с тобой пару минут?

Я вытер нос тыльной стороной ладони. Бросил взгляд на дверь. Эта уловка мне известна.

— Вы все равно добьетесь своего, что бы я ни говорил. Именно так все и делается.

— Это было «да» или «нет», Джим? Необходимо твое решение.

— Я не желаю, чтобы со мной «работали», — заявил я.