Коллектив авторов - Апокалипсис отменяется (сборник)

– Вы сказали – первая стадия. Значит, будут и другие?

– Разумеется. Вы проделаете еще несколько погружений, чтобы свыкнуться. Следующий этап – воссоздание: вы подключитесь к нанобазам, что находятся вне тела, и через них прикажете нанитам воссоздать из атомов окружающей среды живые клетки. Затем попробуете с помощью нанитов придавать клеткам желаемые параметры.

Ликование захлестнуло меня, как пенный прибой теплого моря. Каждая клеточка запела. Я научусь управлять процессами в теле! Уберу болячки, которых пока не ощущаю, но через пару десятков лет они превратят меня в развалину. Добавлю объема бицепсам, отращу хоть крылья, хоть глаза, видящие в инфракрасном диапазоне… Сколько возможностей! Целый новый мир…

Мир? Слово кольнуло, будто слабый электрический разряд. Крутов говорил, что мир и внутри моего тела. Клетки живут в человеке, как мы – во Вселенной.

Я ухватился за мысль, ее нить разматывается дальше. Каждый составляет частицу Вселенной, но никто не понимает полностью ее законов, логики, цели. Кто знает, почему обрушивается тайфун, накатывает цунами, а погасший вроде бы вулкан выбрасывает столбы пепла? Взывай к небесам, к земле, к изображенному или незримому богу – не услышит. Не отведет страшную кару, что и не кара вовсе, этой всеобъемлющей силе не до наших грешков, вряд ли вообще замечает такие мелочи, просто восхотелось ей зевнуть или почесаться, вот и тряхнуло нас…

Меня пронизало космическим холодом. Каково было живущим во мне, когда напивался, а потом мучился похмельем? Курил одну сигарету за другой? Злился и психовал из-за того, что уже не исправить? Гибли миллионами, в страданиях, как люди при потопе или землетрясении!

В тело будто впились тысячи ядовитых игл, меня выгнула судорога. Я был для них богом, что глух к мольбам и не знает пощады! Вселенской мясорубкой, что перемалывает виноватых и правых, и не предсказать, к кому развернется, не отскочить с пути… Сквозь сжатые зубы вырвался стон.

Крутов наклонился ко мне, в лице озабоченность и тревога.

– Владимир, что с вами?

Я попытался придать лицу невозмутимое выражение.

– Все в порядке. Теперь – все… Спасибо вам.

Его глаза округлились, затем сузились в щелки. Видимо, уловил, что недоговариваю, ну и пусть. Не хочу обсуждать… внутренние, в самом прямом смысле, дела.

Я закрыл глаза. Леденящий холод отпускал, накатывало блаженное тепло, словно вошел из снежной метели в прогретую комнату. Каждая клеточка тела запульсировала.

«Скоро – новый мир, – объявил я, будто клетки могли воспринять и понять. – Теперь буду слышать каждого. А еще станем… нет, сделаем себя вечно молодыми и бессмертными!»

Показалось или нет, но в ответ накатила, омыла все тело горячая волна. Такой жар разливается в мышцах, когда после долгого бега или упражнений с гантелями садишься отдохнуть. Голова стала легкой, как воздушный шар. Так бывает, когда выполнил трудное дело хорошо, как только мог.

Главные трудности впереди, но одолевать выйду не один – нас целая Вселенная!

«…Общество привыкло лгать, называя это политкорректностью. Ложь – наркотик, необходимый, как опиум для больного раком. Но лишь для того, чтобы не видеть настоящего мира».

Пальцы сжимают пистолет. Металл неприятно холодит кожу, но я лишь крепче прижимаю дуло к виску. Запах оружейной смазки отвратителен, как запах заблуждений…

«Чтобы пережить катарсис, необходимо уничтожить себя. Безжалостно, до основания! Предать забвению навязанные призмы взглядов и политкорректной морали. Все, что будет ненужным грузом для нового мира!»

Палец не дрожит на спусковом курке, но сердце обрывается от животного ужаса.

Новый мир готов к рождению, но в родовых муках погибнет все старое. Привычное, ставшее второй кожей. Где слово «модно» вытеснило слова «правильно» и «справедливо». Так никотин заменяет естественные вещества в крови и выдает наркозависимость за естественную потребность. Где на создание модели выходного костюма тратятся миллионы долларов, как и на листки рекламных проспектов, призывающих пожертвовать деньги на храм никому не нужной религии. Кто он, бог, распятый на кресте из Древа Познания?

«Ты хочешь жить в таком обществе? Или попробуешь все изменить?

Минута на размышление».

Едва слышно скрипнула спусковая пружина. Палец готов надавить на курок и наконец-то уничтожить еще одну вселенную.

«Отсчет пошел…»

Грязный переулок смердит отходами жизнедеятельности цивилизации. Воздух влажный, насыщен гнилью и запахами дыма. После ухоженного и чистого центра, где я привык бывать, переулок кажется толстой кишкой в организме большого города.

Идти страшно. Эхо подхватывает гулкие звуки, как нищенка монету, дробит о покрытые слизью кирпичные стены. Сердце всякий раз замирает, когда в покрытых размокшими окурками лужах мелькает искореженное гротескное отражение.

Дважды я проходил мимо спящих у мусорных контейнеров людей. Ноздрей касался кислый запах перегара и мочи, и я торопливо ускорял шаг. Сердце обрывалось, а в глубине души просыпалась злоба. Как могли они, все эти люди на дне, опуститься до такого?

Но чей-то подленький голосок шептал с левого плеча:

«Они все такие! На дне или на олимпе – каждый ценит не разум или мораль, а деньги и гедонистические радости! Они все забыли истинное предназначение человека, отдав предпочтение животному существованию».

И тогда я почти бежал. Быстрее! Нужно скорее покинуть это место, куда загнала жестокая необходимость! Но переулок снова изворачивался углом, открывая одну и ту же картину.

Сзади донесся осторожный шорох, я уловил движение. По коже будто сыпанули снегом, сердце всхлипнуло и панически заколотилось. Я почти физически ощутил боль, словно сзади уже нажали на курок и пуля с хрустом прорывает кожу, ломает позвонки, раздирает на части внутренности.

Пистолет?!

В парализованном паникой мозгу пронеслась бестолковая мысль о нелепости смерти в грязной подворотне человека, что стоит у порога бессмертия. Человека, что…

Сзади налетело, по плечу хлопнула ладонь, обрадованно громыхнуло:

– Андрей Викторович, ты?

Я вздрогнул всем телом, колени подогнулись от страха. Но перед глазами уже возникла знакомая физиономия Ищенко.

– И ты подворотнями? – спросил он мрачно. Оглядел переулок, скривился. – Черт, довели науку, прячемся, как зайцы.

Я нервно рассмеялся, по телу прокатилась волна облегчения. Ноги стали ватными, я едва не упал, пришлось облокотиться о стену. Но голос предательски дрогнул:

– Да-да, Семен, это я. По подворотням, ха-ха.

Ищенко замолчал на полуслове, я понял, что говорю бессвязно и торопливо. Черт! Вот уж действительно, довели науку! Который день скрываемся, уже тени собственной шарахаемся!