Коллектив авторов - Апокалипсис отменяется (сборник)

Тогда я поклялся, что сделаю все, чтобы нелепые смерти людей прекратились. Чтобы человек жил вечно. Или пущу себе пулю в голову. Так начались эксперименты с мозгом. Я давно и плотно работал в государственном НИИ с Каховски, а потому быстро нашел с ним общий язык. После месяцев отказов и непонимания со стороны руководства мы пришли к выводу, что нужно переходить на частную основу. Ни мне, ни Петру Яновичу терять было нечего, потому и каждая копейка шла в дело. Но начались нелепые блокады общественности… А вот теперь и смерть Каховски…

Я сидел перед включенным телевизором, пытаясь разобраться в себе. Оглушенный, растерянный, впервые испуганный близостью смерти, которую так всегда звал…

По ящику передали о сенсационной свадьбе девяностолетней Памелы Андерсон, о заключительном концерте шок-рокера Мэрилина Мэнсона, что заканчивает карьеру музыканта. Обещают, что после заключительной песни эпатажный певец обольет себя бензином и подожжет. Билеты уже раскуплены, хотя цифры в ценах на билет похожи на расстояние от Земли до Луны в метрах.

Между прочим, без картинки и скучающим голосом, поведали о терактах в Японии. Группа католиков-фанатиков обвешалась взрывчаткой и подорвалась вместе с ведущими учеными-биологами. Диктор с кривой улыбкой пошутил о новой болезни, чуме XXI века – «сингуфобии». Тут же выступил странноватый психолог в огромных очках, хотя сейчас избавиться от близорукости проще, чем вылечить насморк. Психолог долго и подробно рассказывал об охватившей мир танатофобии, перемежая речь именами Фрейда, Мэя и Франкла. Ведущий программы поддакивал, мол, это все происходит из-за упадка морали.

– И сюда влезли, – с отвращением выплюнул я. – Сколько же денег угрохали на такую пропаганду?

И правда, в углу экрана торжественно появился крест в ореоле святости. Психолога сменил священник, уже не католический, а православный. Призвал всех посетить церковь, очиститься от скверны в столь тяжелый период. Дьявол собирает жатву, и все, кто подвержен влиянию лукавого… бла-бла-бла…

В колено ткнулся холодным носом пес, в глазах игривые искорки и укор, что не уделяю внимания. В слюнявой пасти потрепанная тапка.

Я отмахнулся:

– Мы уже гуляли.

Пес прижал уши, не отпуская меня взглядом, замер. Укор в глазах стал явным: ну что же ты, ты ведь самый хороший, добрый, любимый и вообще самый-самый. Поиграй со мной!!!

– Ах ты, притвора! – нахмурился я и быстро нагнулся, пытаясь выхватить тапку.

Раздался звонкий хруст, будто у ампулы отломили горлышко, следом тупо ударило в стену, мягко посыпались на пол бетонные крошки. Я с недоумением обернулся к окну, заметил в стекле крошечное отверстие с двумя трещинками по краям. Мозг, умница, еще не вывел на главные экраны сознания пугающего слова «снайпер!», но уже швырнул тело в сторону и на пол. Сразу звякнуло повторно, рядом с первым отверстием в стене возникло еще одно, брызнул пылевой фонтан.

Пес недоуменно смотрел, как я ползу на кухню, радостно прыгал, думая, что это новая игра. На секунду я заметил малиновую точку на стене, по позвоночнику разлилась волна жидкого азота, будто смерть игриво щекочет ледяными пальцами. В пояснице стрельнуло, но я уже выполз в прихожую, здесь нет окон.

Я облегченно облокотился на стену, решая, что делать дальше. Сердце отчаянно колотится, в ушах шумит водопад крови, и ни одной дельной мысли. Ей-богу, никогда на меня снайперы не охотились!

Дверь! Нужно выскочить из квартиры, здесь я в ловушке!

Я бросился к двери, все еще на карачках. Дважды звякнуло, веселыми брызгами рассыпалось зеркало, в стене обозначились пулевые отверстия.

Неожиданно дверь потряс тяжелый удар. Потом еще. Я едва успел шарахнуться в сторону, как дверь рухнула вовнутрь. В квартиру ворвались люди в защитных комбинезонах и масках. В руках оружие, а в глазах смерть.

Двое рванулись ко мне, сильные руки мгновенно вздернули в стоячее положение. Первый глухо спросил:

– Он?

Второй рявкнул безжалостно:

– Да. Кончай его.

Сердце вдруг замерло, в живот будто провалилась глыба льда. Я как зачарованный смотрел на медленно поднимающийся ствол «АКМа». Сейчас он дойдет до груди, огрызнется огнем, и свинец изрубит плоть. А я буду дергаться под пулями, подыхая вместе с нелепыми мечтами, будет фонтанами кровь…

Верн секунду рассматривал меня, пришельцев. В умных глазах читалось недоверие, впервые видит это божественное существо – Человека – таким злым и жестоким!

Пес зарычал, мохнатым снарядом метнулся вперед, ударил лобастой головой человека с оружием. Тот отлетел, автомат ударил в потолок короткой очередью и отлетел в угол. Но второй уже отступил на шаг, поднял ствол. Верн встал на задние лапы, замолотил передними. Автомат в руках второго спецназовца вспыхнул огнем, в ту же секунду Верн налетел на него, опрокинул. Но шерсть на спине несколько раз вспучилась, в воздух брызнули клочья рыжей шерсти и брызги крови.

Из коридора недоуменно выглянул еще солдат. Не помня себя, я рванулся в коридор, пихнул убийцу плечом и бросился вниз по лестнице.

В ушах все еще стояли грохот выстрелов и щенячий визг верного пса…

Я не помню, как добрался до клиники. Не помню, как взбежал по влажной металлической лестнице и ворвался в лабораторию. Все смешалось, будто в наркотическом бреду.

В глаза ударил нестерпимо яркий свет, я едва не упал.

– Андрей Вик… – растерянно начал Семен. – Ты ранен?!! На тебе кровь!

Меня затормошили, усадили на стул. Перед глазами замелькали лица Верочки, Семена и Колчанюка. Мне расстегивали рубашку, ощупывали, зачем-то совали ватку с нашатырным спиртом. В ногах вдруг обожгло. Я скосил глаза. Там Верочка чем-то смазывала окровавленные стопы, из-под вспухшей кожи торчат куски бутылочного стекла. Оказывается, я все это время бежал босиком!

Час спустя мы сидели за столом, потягивая кофе из пластиковых стаканчиков. Я рассказал, что произошло. Едва не сорвался на плач, когда поведал о смерти пса. Ребята слушали молча, лишь изредка задавая беспомощные вопросы. У всех в глазах появились страх и отчаяние.

Наконец иссякли чувства и слова, и я замолчал.

Верочка медленно подняла голову. Красивые глаза, большие и беспомощные, будто у птицы, покрывает целлофановая пелена слез. Голос прозвучал хрипло от перехвативших горло чувств.

– Что делать дальше?

Все молчат.

Я устало вздохнул, отставил пустой стакан и поднялся.

– Нам нужно завершить опыты.

Будто только этого и ожидая, Колчанюк возразил нервно:

– Но у нас ни одного волонтера!

– Волонтером буду я, – сказал я, стараясь говорить непреклонно. – Если мы и дальше будем тянуть, не факт, что у нас будет еще одна возможность испытать Аппарат.