Осенние визиты

- Эй, мужик... А как же ты книжки пишешь?

- Я вру.

3.

Неужели именно так он выглядит? Аркадий Львович со смешанным чувством жалости

и брезгливости смотрел на старика в кресле. Не то, чтобы дряхлый, и без

малейшего намека на лысину. Зато одутловатый, с нездоровым серым лицом и

перевитыми синими шнурами вен запястьями. Слегка полуоткрытый рот, сточенные

серые зубы. Профессор. Академик. До сих пор известный и уважаемый в узких

кругах.

- Порой мне кажется, что в ларце Пандоры хранилось и зеркало, - сказал старик.

- Люди не должны знать свой облик, это жестоко в большинстве случаев.

- Это похуже зеркала, - прошептал Аркадий Львович.

- Да, да, - старик согласно закивал. - А чего ты ждал от семидесятилетнего

онкологического больного?

Слово прозвучало, убийственно-равнодушное, и сердце болезненно сжалось.

- Я полагаю, что имею право на откровенность и некоторый цинизм, - продолжал

старик. - В конце-концов я ничем не в лучшем положении. Понимаешь?

- Кто ты?

- Твое отражение, - старик выбрался из кресла, подошел к нему. - Аркаша,

полагаю, мы не станем обсуждать версию, что я - лишь галлюцинация? В связи с

полной ее бесплодностью.

Аркадий Львович кивнул.

- Прекрасно, - старик оживился. - Идею с нашедшимся на старости лет

сумасшедшим братом-близнецом оставим для дешевых комедий. Перейдем к делу?

Он снова послушно кивнул.

- Ты помнишь, как перестал верить в Бога?

- Сила такого масштаба не может быть бездеятельной, - кашлянув произнес

Аркадий Львович. - То, что она не проявляется реальными фактами, показатель ее

отсутствия.

- А в законы природы ты веришь?

Доктор философии Зальцман слегка улыбнулся.

- Не в таком проявлении.

- Прежним первооткрывателям данного закона не удалось о нем поведать.

- Хорошо. Говори.

- Человеческое общество не является простой суммой индивидуумов. Оно обладает

некоторой... э... силой. И определенной свободой воли.

- Достаточной, чтобы создать копию старого грустного еврея?

- Например. И не только его.

Аркадий Львович картинно обернулся.

- Не здесь. К счастью - остальные не здесь.

- А какова цель такого божественного акта?

- Выбор. Человечество несет в себе самые различные тенденции развития. Назовем

их векторами. Вектор силы, вектор творчества, вектор власти, вектор гуманизма,

вектор развития, вектор знания...

- Последнее, очевидно, ко мне.

- Да.

- А развитие?

- Все тенденции, но в подавленном, латентном состоянии. Джокер в колоде.

Зальцман кивнул.

- Ребенок?

- Да. Он нас не волнует. Эту карту побьют первой.

- Объясни.

- Мы - Посланцы. Мы не обладаем... почти... возможностями, выходящими за рамки

обычных человеческих сил. Мы вынуждены подстраиваться под общество, жить по

его законам - неписанным законам. Тот, кто наиболее приспособлен к обществу,

наиболее важен и адаптирован, проживет дольше других. Он победит - и тот

вектор, который воплощен в нем, станет доминировать на долгое, очень долгое

время.

- Ты же знаешь - я умираю.

- Знание умирает. Ты думаешь - выбраны лучшие? Нет, типичные. Автор массового

чтива - на роль творца, разочаровавшийся в профессии военный - на роль

посланца силы, продажный политик - на роль посланца власти...

- Я не доживу до весны! - почти срываясь на крик сказал Аркадий Львович.

Закашлялся - и острая боль услужливо подтвердила его слова.

- Нам помогут не дожить и до зимы.

- Даже так?

- Конечно. Насколько терпимо общество к убийствам?

Аркадий Львович не ответил.

- Полагаю, почти все Посланцы придут к этому выводу. Кроме девушки и мальчика,

вероятно.

- Это безумие...

- Да, но оно рождено существующим миром. Ты хочешь, чтобы все вокруг стало

твоим? Не принадлежащим тебе, а просто отвечающим твоим представлениям о

правильном обществе?

- Дурацкий вопрос.

- Так вот, и все остальные Посланцы хотят того же. Остается решить маленькую

проблему - заслуживают ли физического уничтожения представители иной точки

зрения?

- Нет, - резко сказал Аркадий Львович.

- Ты действительно считаешь так? Ладно, оставим в стороне мальчишку, который

не является никем и ничем. Забудем про девушку, с ее сумбурной религиозностью

и тягой к всепрощению. Возьмем для примера писателя. Добрый человек. Сторонник

великих империй, создающихся любой ценой. Хоть на крови и костях, хоть на

ядерных бомбах и напалме. Хороший человек. Четко решивший для себя - цель

оправдывает средства. И если для светлого будущего надо уничтожить половину

человечества - это оправдано.

- Ты называешь его добрым человеком?

- В жизни. Но если его копия, Посланец творчества, останется последним...

- Полагаю, Сила и Власть еще более неприятны?

- В общем - да. Эта троица, кто бы из нее не победил, утопит мир в крови. Во

имя каких целей - не так уж и важно. Ответь - они не заслуживают уничтожения?

Твое мнение решает многое.

- Аппробативная этика.

- Да. Если ты против такого будущего - то вынужден признать этичность их

уничтожения. Если признаешь необходимость этого, то мальчик и девушка станут

просто неизбежным довеском.

- Они что, могут прийти к власти? В России, во всем мире?

- Зачем же. Просто та тенденция, которую они выражают, победит. Их мечты может

осуществить и кто-то другой - уже не важно.

- Я не собираюсь никого убивать. И ты этого не сделаешь.

- Да? Может быть, - старик усмехнулся, - ты скажешь мне, что никогда и никого

не убивал?

4.

Илья не имел проблем с милицией. Возможно, это тоже было частью игры с Тьмой -

как и нюх на клиента. Эти затянутые в форму тени, слоняющиеся по станциям

метро и тем улицам, что поосвещеннее, словно не замечали его. Порой Карамазову

казалось, что если он достанет на улице пистолет, то шарахнутся только

прохожие. А стражи порядка будут все так же смотреть сквозь него - бдительно и

неподкупно...

Он подумал об этом, когда втягивающаяся на эскалатор толпа на мгновение

прижала его к молодому лейтенантику, прижала крайне неудачно, так, что

пистолет во внутреннем кармане плаща уперся ему в спину.

Лейтенант не обернулся.

Карамазов выскользнул из толпы на выходе, остановился у заваленного газетами и

журналами столика. Молча протянул деньги, указав на свежий номер "Скандалов".

Без особой надежды - времена, когда эта газета устраивала фотовернисажи

обнаженных девочек давно прошли. Все же он продолжал покупать бульварную

газетку - с легким чувством ностальгии. Интересно, какой процент читателей

испытывал то же самое?

Илья полагал, что немалый.

Он опустил газету в карман, двинулся, не особо размышляя, куда несут его ноги.