Осенние визиты

Кирилл побежал, слишком поздно сообразив, что его двойник свернул влево. Они

разделились мгновенно и с каждым мгновением удалялись все дальше друг от

друга. На бегу Кирилл попытался представить, куда бежит Визитер - но почти

сразу отказался от этой попытки. Слишком много было вариантов. Сейчас тот уже

мог добежать до площади Борьбы, сесть в трамвай, или рвануть к метро... Кирилл

не представлял, как бы он поступил сам - значит и Визитер поступит совершенно

случайно.

Мальчишка свернул у транспортного института, побежал, лавируя между прохожими,

медленно замедляя бег, понимая - убийца не станет преследовать его на улице.

Не идиот же, его заметят, кто-нибудь вызовет милицию...

Он все же обернулся, пытаясь узнать в идущих следом ту серую тень, что

протягивала к нему руку с пистолетом. Никого похожего. Он убежал.

беги, Кирилл!

Его обдало холодом, когда он вспомнил крик мамы. Кирилл стиснул кулаки,

остановился, борясь с желанием вернуться. Да нет, убийце был нужен Визитер -

ну, и он, может быть.

Но когда он вернется домой...

Кирилл замотал головой. Нет. Нельзя. Будет только хуже. Убийца знает, где он

живет - и не может отличить его от Визитера. Он должен прятаться... может быть

на вокзалах...

Ему снова стало не по себе. Кирилл уезжал из Москвы только раз, семь лет

назад. Все что запомнилось с той поездки - это плывущие за вагонным окном, к

которому он прилип, села и перелески, толкотня на перронах, потом - огромное,

бесконечное, теплое море, в которое он врывался с визгом и полной уверенностью

- доплыть до другого берега совсем легко.

Сейчас вокзалы были другими. Безумно мечущиеся люди, но уже не в той суете

поездки, что было когда-то, а словно напуганные чем-то. Грязные, словно из

задницы вылезшие, существа в углах и под лестницами - когда-то тоже бывшие

людьми, но стремительно утрачивающие остатки сходства. Среди них были и дети -

Кириллу всегда делалось не по себе, когда он видел их.

Взрослые могли быть кем угодно - пьяницами, наркоманами, неудачниками - они

лишь напоминали, что в жизни легко можно проиграть. Дети, с холодной злобой в

глазах и улыбкой затравленных волчат словно безмолвно кричали - "тебе просто

повезло. У тебя есть дом и мама. Но это случай. Ошибка. Ты должен быть с

нами." Он вспомнил их взгляды, когда случайно натыкался на таких - взгляды

мелкого хищника, оглядывающего жертву.

Нет. Только не вокзалы.

Кирилл бродил по улицам часа два. Несколько раз звонил домой - вначале трубку

никто не брал, потом отозвался незнакомый мужской голос. Ему стало не по себе.

Он выскочил из-под прозрачной каски таксофона, даже не повесив трубку.

Он ждет его?

Кирилл добрел до какого-то супермаркета, не размышляя вошел в слякотное тепло.

Народа было немного. Он побрел вдоль прилавков, потом купил в баре кусок

пиццы. Съел ее, не почувствовав вкуса.

Что-то заставило его дойти до отдела электроники. Здесь работало несколько

телевизоров - по двум крутили кассеты с видеоклипами, остальные были настроены

на местные каналы.

Свой дом он узнал сразу. Это был горячий выпуск новостей - той популярной

бригады, что носится по городу, прослушивая милицейскую волну и успевая на

место преступления едва ли не самыми первыми.

- Нет, - прошептал Кирилл.

Звук в телевизоре был отключен, наверное, чтобы не заглушать голос певца с

другого аппарата. Под нервный гитарный перебор Кирилл смотрел на

покачивающиеся в такт шагам оператора стены подъезда. Наплыв - на шрам в

стене, и так отпечатавшийся в памяти. Кирилл зажмурился. Когда он открыл глаза

оператор стоял у открытой двери - у его квартиры. Молодой парень в форме

что-то говорил, виновато улыбаясь. Не пускал внутрь?

Потом оператор отступил на шаг, и Кирилл увидел, как выносят носилки,

прикрытые белой простыней. Простыня была в бурых пятнах.

Он не заплакал. Словно окаменел, глядя, как уносят его маму.

Лицо репортера, опять - неслышная скороговорка... На несколько секунд -

фотография во весь экран. Его фотография.

Кирилл отступил на шаг.

Голос певца, скользивший где-то по краю сознания, внезапно стал отчетливым,

почти материальным. Кирилл схватился за него, как за спасательный круг,

жесткий, холодный, но дающий хоть какую-то надежду удержаться.

- Плачь! Мы уходим отсюда - плачь,

Небеса в ледяной круговерти...

Только ветер сияния - плачь!

Ничего нет прекраснее смерти...

Кирилл Корсаков, потерявший все, что составляло его жизнь, вышел из магазина.

Нет, он так и не заплакал. Плакать - это порой слишком мало. Он встал к

таксофону у входа. Телефон милиции - бесплатно... Кирилл опустил руку в

карман. Если у него не осталось жетонов, то он наберет "ноль два".

Жетон льдинкой коснулся пальцев.

Кирилл набрал номер. Единственный, что смог вспомнить.

- Алло...

Слышно было очень плохо.

- Валя, это ты?

На мгновение Кириллу захотелось, чтобы Валентина Веснина, которого он, как и

всех взрослых из клуба "Штурман" звал просто по имени, не оказалось дома.

- Да. Кирилл?

- Привет, Валь...

Пауза.

- Кирилл, у тебя что-то случилось?

Как сказать? Что можно сказать?

- У меня все случилось.

Снова тишина.

- Кирилл, ты где? Мне приехать?

- Я... я сам приеду, - он проглотил возникший в горле комок. - Валя, не говори

никому, что я звонил. Ладно?

- Ты с мамой поссорился? - осторожно спросил Веснин.

Кирилл повесил трубку. Быстро, чтобы не услышать больше ничего. Чтобы не

захотелось ответить, крикнуть - "у меня больше нет мамы!"

Еще секунда и он бы не выдержал.

- Плачь! Мы уходим отсюда - плачь...

Он все-таки не заплакал.

14.

Визирь дождался, пока стихли вежливые аплодисменты и покивал, глядя в зал. В

зале было почти две сотни идиотов. Но по мнению психолога, выступление во

Всероссийской Лиге Любителей Шашек было чем-то полезно для предвыборной

компании.

- Я признателен за приглашение в ваш дружеский круг... или квадрат? - Рашид

Гулямович улыбнулся. - Признаюсь, первая игра, в которую я научился играть -

это были шашки...

Идиоты в зале терпеливо слушали. Они были разного возраста, даже молодых

хватало. Мелькали и женские лица, несколько, как ни странно, показались в

полумраке симпатичными.

- Знаете, вот шахматы - прекрасная игра, - продолжал Визирь. - И ее очень

любят поддерживать и политики, и бизнесмены. Считается, что шахматы - и есть

вершина интеллектуальных игр. А так ли это? Мы политики, порой спешим.

Хватаемся за что-то одно, хорошее, а про остальное забываем. Стремимся к

развитому, демократическому государству - а все завоевания наших отцов