Осенние визиты

- Николай Шедченко, - референт замер. - Он просил передать вам имя.

- Так почему же ты не начал с этого? - Визирь едва не закричал. Референт

моргнул, полностью сбитый с толка.

- Его нет в списке тех, о ком надо докладывать.

Визирь молчал, покусывая губы. Обронил:

- Он в другом списке, Толик... Ладно. Подожди, пока менты уберутся: и проведи

его. Постарайся это сделать незаметно... впрочем, это невозможно. И пусть

охрана обшарит его с ног до головы... мало ли что. День тяжелый, посетитель

поздний. Так?

Референт быстро кивнул.

- Вот и славно. Иди.

Репортеры проводили Шедченко взглядами голодных дворовых псов, наблюдающих

через стекло за обедом жирного сиамского кота. Вслед за оттутюженным,

прилизанным мужчиной, этаким киношным помощником политика, Шедченко пошел к

ярко освещенному зданию. Хороша "дачка"...

Он опять подумал, не делает ли самую роковую ошибку.

Парень в камуфляже, замерший у входа, оценивающе оглядел его и посторонился.

Внутри ждали еще двое.

- Простите, Николай Иванович, но меры безопасности...

- Пожалуйста. Я понимаю, - Щедченко развел руками - и так и оставил их,

отведенными от тела. - Смотрите.

Его обыскали, быстро и профессионально, с такой тщательностью, что не

оставляла даже тени деликатности. Николай терпеливо ждал.

- Оружия нет, - сообщил Шедченко охранникам.

- Сами видим, - беззлобно отозвался один из них. Крепкие нервы у ребят.

Старшего их только что шлепнули, а они ничего... держатся.

- Проводите посетителя, - помощник достал пачку "Кента", закурил. Взгляд у

него был усталый, не рассчитывал явно парень в двенадцатом часу болтаться на

работе.

Вслед за охранниками Шедченко прошел по коридору. В открытую дверь был виден

кабинет, уютный, выдержанный в каком-то древнем стиле советских времен.

Никаких компьютеров, зеленая лампа на столе, простенький телефон...

- Входите, входите, - негромко позвали из кабинета. Шедченко сделал шаг -

охранники остались за спиной, и посмотрел на Хайретдинова. Депутат сидел в

кресле, крутя в руках стакан с водой. Посмотрел на него - мимолетно, и опустил

глаза.

Кажется, он его когда-то видел... Российское телевидение любит транслировать

думские скандалы.

- Шедченко. Николай Иванович. Полковник, - отрывисто сказал Хайретдинов. -

Так?

- Так, - он сглотнул комок. - Именно Шедченко.

- Не ожидал... признаться. Зовите меня Визирь.

- Видимо, мы оба остались в одиночестве, - негромко произнес Шедченко.

- Н-да? И что же стало с вашим... гостем?

- Он ошибся. Он переоценил... доброту.

- Как неожиданно, - с легким интересом сказал Визирь. - Спасибо. Я узнал бы

это чуть позже, но порой и час важен.

- Порой важна даже минута.

- Вы садитесь, садитесь, Николай. Разговор долгий будет. Так?

Покосившись на охранников, словно приросших к порогу, Шедченко сел.

- Что же привело вас ко мне?

- Вы единственный, кого я смог найти, - честно сказал Шедченко. - Остальными

овладела тяга к перемене мест.

- Игра в разгаре, чего ж тут удивляться? Как я понимаю, вы остались в

одиночестве, и в споре больше не участвуете. Так?

- Не совсем...

Визирь нахмурился, и Шедченко показалось, что охранники напряглись.

- Я хотел бы узнать вашу... политическую платформу, - быстро сказал он.

- А, так? Бывало, бывало...

- Простите? - настало очередь Шедченко удивиться.

- Ну, в прошлые разы... А! - Визирь засмеялся. - Очевидно, вы не совсем в

курсе?

- В курсе чего?

- Мне интересно услышать версию вашего недавнего гостя... но это - если

поладим. Итак, моя платформа... - Визирь отставил стакан, с хрустом сцепил

пухлые пальцы. - Лишь сильная власть, сильное государство способно защитить

рядовых граждан. Лишь великая страна способна остановить кровопролитие на

окраинах, прекратить разбазаривание национальных богатств. Не считайте это

коммунистической идеологией - я не очень-то к ней склонен. Власть - вот чего

нам не хватает. Сильная Власть... но не властная Сила - вы понимаете?

- Да. Наверное, - Шедченко тщетно пытался поймать его взгляд. - А национальные

вопросы?

- Надеюсь, вы понимаете, - с иронией сказал Визирь, - что для меня нет иного

выхода - кроме интернационализма. Если вас не покоробит эта аналогия - как для

Иосифа Виссарионовича.

Шедченко покачал головой.

- Рискованный пример в наши дни. Сталин - как интернационалист...

- Что ты знаешь о Вожде, дорогой! - голос Визиря поднялся... и неуловимо

сменился его акцент. Шедченко даже вздрогнул от карикатурной узнаваемости.

Визирь рассмеялся. Продолжил, прежним тоном: - Легко судить сейчас. Но не суди

- и не судим будешь.

- Насколько я могу верить вашим декларациям?

- А насколько я могу верить твоему визиту?

- Вы можете проверить - к утру. Так ведь?

- Так. А ты можешь только поверить.

Шедченко кивнул. Да, только поверить. Да, встать на ту сторону, на которую

позволят встать.

Лишь бы девушка, с обжигающим светом в глазах, не осталась последней в этой

игре...

- Я вынужден верить вам.

7.

Утро вползало в купе... или это поезд вползал в утро. Ярослав лежал на верхней

полке, глядя в решетку потолка. Никакой головной боли... секс - отличный

антидот от похмельного синдрома.

- Я вас навсегда запомню, - пообещала Тоня. - Особенно тебя...

Слава развел руками, как бы отвергая незаслуженный комплимент.

- Хочешь вина?

- Что ты! Меня муж поедом ест за это! - Тоня хихикнула, признавая всю

нелепость повода. - И так "орбит" жую, чтобы запах отбить...

- Специальные таблетки есть, - заметил Слава. - "Антиполицай".

- У тебя с собой?

- Нет.

- Жаль.

Она явно не стеснялась вчерашнего. Сидела полуодетая, укладывая волосы

строгой, "учительской" прической. Ярослав подумал, что через полчаса, при

подходе к Саратову, Тоня уже преобразится. Будет спокойной и серьезной -

верная жена для мужа и занудливая учительница для школьников. Словно два

разных человека. Все мы разные - ночью и днем.

Может потому он всегда любил сумерки...

- А в общем, у нас еще есть немного времени, - задумчиво сказал его двойник.

Тоня аж тонко взвизгнула от наигранного возмущения.

- Нет-нет-нет! Меня муж встречает, понимаешь? Он ревнивый!

- Бедненький... - вздохнул Визитер.

- Славик, вы, писатели, все такие?

- Ага, - серьезным тоном подтвердил двойник. - Понимаешь, когда пишешь -

нельзя сексом заниматься. Чтобы не терять творческую энергию.

- Бедненькие... Ярик, а ты меньше пишешь, да?

- Я в детстве болел много, - с некоторым усилием заставил он себя отозваться.

- Бедненький мой, - Тоня привстала, быстро чмокнула его в губы. - Все равно, и

ты хороший.

- Спасибо.

- Не куксись! - Тоня продолжила одеваться. - Я теперь везде буду ваши книжки